Диалектика как аналитика человеческой 2 страница

Диалектический разум может стать основой практического политического отрицания существующего. Неконтролируемый социальный взрыв, катастрофа, в отличие от того мрачного ас­кетического предприятия, которое до сих пор называлось рево­люцией, пробуждает сознание человека, создает в нем простран­ство возможного. Революция социально-политическая без революции «интегральной», по мнению Маркузе, бессмыслен­ное предприятие. Интегральная революция — это революция человеческого сознания, отказ от восприятия мира сквозь при­зму добра и зла, прогресса и регресса, своих и чужих. Револю­ция человеческого воображения — источник и цель любых ре­волюционных изменений, поэтому революция социальная играет вспомогательную роль стимула раскрытия творческих возможностей сознания. Всякий план, программа, страте­гия — излишни. Интегрированное сознание сможет найти «иное» — третий путь, свободный от ограниченности классо­вой конфронтации.

М.Хоркхаймер и ТАдорно рассматривают негативную ди­алектику как тотальную критику всей истории человеческой культуры («Диалектика Просвещения», 1947). Все беды человечества и отдельного человека имеют своим источником не какие-то внешние обстоятельства. Само человеческое мышле­ние даже в своих истоках есть механизм принуждения^. Чело­век с его рефлексивной способностью, с его практической ус­тановкой несет в себе зерна саморазрушения, собственной гибели. Поэтому негативная диалектика — универсальный инструмент анализа, современность — не единственный пред­мет ее исследования.

Программой Просвещения (просвещения в широком смыс­ле, как господства в обществе рациональных, прошедших че­рез разум форм деятельности) было «расколдовывание мира». Просвещение стремилось разрушить мифы и свергнуть вооб­ражение посредством знания. Власть и познание — синонимы. Уже в древности даже всеобщие патриархальные боги Олимпа охватываются философским Логосом, подчиняются ему. Вско­ре даже всеобщие философские категории материи, первона­чала стали рассматриваться как выражение тайного страха человека перед силами космоса и были отброшены. Просвеще­ние тоталитарно, это торжество человеческой субъективнос­ти, не признающей иных авторитетов, кроме самого себя. Воз­никает некий «оперативный разум» как инструмент овладения природой. Но «мифы, становящиеся жертвой Просвещения, сами являются его же непосредственными продуктами». Стремление к власти лежит не только в основе разума, но и в основе мифа: достаточно вспомнить любой магический риту­ал. Просвещение только рационализирует эту человеческую потребность.

Оперативный разум, который лег в основу процесса усиле­ния господства над природой, над себе подобными, над самим собой, есть определенное порождение потребности человека в самосохранении. Однако в целом его торжественное движение в человеческой истории — это процесс, разрушительный для человека. Усиление своей власти люди оплачивают ценой от­чуждения от того, на что эта власть направлена. От человека постепенно отдаляется сущность вещей: «Они известны ему в той степени, в какой он способен манипулировать ими»². Воз­можность самоизменения вещи не интересует властвующего субъекта. Вещи как объекты власти всегда самотождествен­ны, всегда те же самые. Человек «слепнет», теряет возмож­ность увидеть мир в его самобытности, изменчивости, взаимо­связях. Маска господина прирастает к лицу человека, он перестает видеть и самого себя, свои качества, не имеющие от­ношения к функции власти.

Гармония мира, богатство человеческих качеств и взаимо­связей с миром приносится в жертву господству. «Лишенная качеств природа становится хаотическим материалом для все­го лишь классификации, а всемогущая самость — всего лишь обладанием, абстрактной идентичностью»'. Магии древних все же присуще специфическое заместительство. Принесение в жертву ягненка вместо первенца предполагало наличие чего-то незаменимого в том, кого необходимо «заместить». Они не полностью равны, а только частично. В науке заместительство сменяется полной взаимозаменяемостью. Магическое мышле­ние как форма рациональности все же предполагало существо­вание чего-то иного, не охватываемого его рамками. Поздние формы рациональности изгоняют иное из мысли.

Просвещение перенимает схему мышления мифа, чтобы ее упростить и тем самым разрушить. В самом мифе заложено разделение на субъект и объект, который затем перерастает в пропасть между человеком и природой, считают франкфурт-цы. В формах разума проглядывает единство обезличивающей коллективности. Господствует некий тотальный субъект, в котором гаснет все индивидуальное.

Диалектика Просвещения такова, что, паразитируя на мифе, обескровливая миф, уничтожая его, Разум сам погру­жается в миф. «Тем отречением, которым дух заявляет о сво­ем господствующем положении и прокладывает себе путь об­ратно в природу, рассеивается его властительная претензия, именно та, которая делает его рабом природы»². «Дело само­сохранения постоянно смешивается в Просвещении с «делом свободы». Оперативный разум постоянно выходит за собствен­ные пределы. Но произошла удивительная вещь: Просвеще­ние, взяв под контроль все единичное, предоставило непостиг­нутому целому свободу наносить ответный удар по бытию и сознанию людей. Оперативный разум — это еще не весь разум. Мышление, находящееся в состоянии философского беспамят­ства, погружается в систему иллюзий, в миф. «Непостигнутое общее» (социальные потребности, импульсы массового созна­ния, механизмы образования идеалов) становится основой продуцирования идеологии, массового обмана. Философия сыграла пагубную роль в этом процессе. Выступая обоснова­нием мощи человеческого разума, утратив традиционное уче­ние о бытии, философия лишила человеческую жизнь опоры — стремления к трансцендентному, которое и есть бесконечная возможность «иного». Тем самым философия санкционирова­ла «одномерность» человека.

Негативная диалектика фактически выражает не логику целостности, но логику распада, саморазрушения, постигнув которую рефлексирующее мышление оказывается способным найти необходимую альтернативу. Негативная диалектика рассматривает современность не с какой-то надсоциальной, вневременной позиции, она отказывается выполнять те фун­кции, которые выполняла философия в «век Просвещения», она сама — часть жизни. Критикуя, отрицая, негативная диа­лектика уже меняет действительность, пробуждает в ней им­пульсы к иному, но не может нарисовать точную картину это­го «иного»: она не может отталкиваться от существующего по принципу «или—или», «иное» сегодняшнему дню — это про­тивоположное ему, оно принципиально непредставимо. Нега­тивная диалектика не есть картина будущей целостности и не метод ее создания; она форма движения к этой целостности. Негативная диалектика подводит разум к непонятийному мышлению, несистемной мысли как адекватной форме движе­ния к иному. Метафора, система ассоциаций, поэтический язык — формы инобытия мысли, к которым подталкивает не­гативная диалектика. Понимание «негативности» как цент­рального понятия в диалектике максимально расширяется, с его помощью появляется возможность точек соприкосновения таких достаточно далеко отстоящих друг от друга концепций, как неогегельянство, диалектическая теология, экзистенциа­лизм. «Негативность» диалектики Франкфуртской школы — это состояние постоянной открытости бытию, способность от­ветить на его «зов», это отсутствие всякой предзаданности, но одновременно — и нежелание замыкаться в собственной субъективности. В философии XX века начинает складываться образ диалектики, далекий от классического: вместо логи­ки самодвижения Абсолюта диалектика становится выраже­нием смысловой направленности человеческой жизни во всей ее противоречивости.

Познание: возможности и границы Сознание и познание

Человек отличается от любого другого живого существа уже тем, что способен осознавать бытие: способен в субъективной форме воспроизводить мир предметов, состояний, процессов, а также свое отличие от данных ему, находящихся перед ним объектов.

Особенностям субъективного освоения человеком внешне­го мира посвящен такой раздел философии, как гносеология (греч. gnosis — познание), теория познания. В современных исследованиях практикуется использование другого, практи­чески равноценного термина при обозначении круга проблем, связанных с теорией познания, — эпистемологии (греч. episteme — знание).

Основной круг вопросов теории познания — истина и спо­собы ее доказательства, многообразие форм познавательной деятельности, структура познавательного процесса, методы познания. Традиционно теория познания изучала только те формы субъективного освоения действительности, явным со­держанием которых было получение знания. С этой точки зре­ния искусство, нравственность, религия не входят в круг пред­метов, изучаемых теорией познания.

Сходные на первый взгляд понятия «знание», «познание», «сознание» несут в себе существенные смысловые различия. Так, «знание» и «познание» различаются как результат и про­цесс; иногда понятие «знание» употребляется в более широ­ком смысле, в его содержание входит и характеристика резуль­тата, и путь его достижения. Определить содержание понятий «знание» и «познание» крайне сложно, это предельно широ­кие понятия. Попытка определить, что такое знание, натал­кивается на дополнительные трудности: это понятие полисе-мантично, многосмысленно. Так, «знать» что-либо может означать «помнить» или «узнать». «Маска, я тебя знаю», — говорит участник костюмированного бала. Это означает: я тебя узнал. «Я знаю, как написать это слово» означает, что я умею производить определенную операцию. «Я. знаю мое сердце и знаю людей», — говорил Ж.-Ж.Руссо. Это означает, что я про­ник в сущность предмета — открыл основы своей индивиду­альности и мою связь с другими людьми. Различные смысло­вые оттенки слова «знание» в известной степени отражают особенности познавательной деятельности. Познать, знать — это означает и проникнуть в сущность предмета, воспроизвес­ти ее в идеальной форме; и уметь превратить это знание в «план», схему реальной деятельности; и уметь раскрыть со' держание отдельного символа, знака, «маски» как необходи­мого элемента познавательного процесса — опознать, узнать.

Смысл понятия «сознание» заключен в самом слове: «со­знание», то есть сопутствующее, сопровождающее знание. В сознании субъекту дан не только объект, но и он сам в проти­вопоставленное™ объекту. В сознании в свернутом виде зак­лючена и возможность самопознания, и познания особых про­цедур, связывающих субъект и объект. Сознание — это мировоззренческое образование, имеющее различные аспек­ты, ступени, формы.

Взаимоотношение сознания и познания исторически осу­ществлялось в различных формах. В определенные эпохи со­знанию отводилась роль орудия, подсобного средства, необхо­димого для оптимизации познавательного процесса. Но сознание может выдвигаться на первый план, выполняя фун­кции основного регулятора познания, а порой — и источника получения знания.

Проблема взаимоотношений сознания и познания в исто­рии философской мысли разрабатывалась как проблема соот­ношения рассудка кразума. Аристотель, Н.Кузанский, Кант, Гегель стояли у истоков учения о рассудке и разуме.

Рассудок расчленяет, регистрирует, описывает видимое, он, следуя правилам, объясняет и предсказывает, он имеет дело с конечным и обусловленным, он не обращается к «нача­лам» и «концам»; рассудок инстру ментален. Рассудок опери­рует понятиями в пределах заданного образца, нормы. Рассу­док — целевыполняющая деятельность.

Разум — это поиск «единства в правилах», это форма тео­ретического осознания познавательной деятельности. Разум задает нормы, правила, выясняет их «последние» основания, определяет цель познания. Разум истолковывает, оценивает, пытается понять. Разум задает основные регулятивы позна­вательной деятельности, ее высшие цели, он ценностно-ори­ентирован.

В современной философии проблема соотношения рассуд­ка и разума существует в форме так называемой проблемы ра­циональности. Рациональность как разумно обоснованная деятельность имеет несколько значений. Рациональность в сфере научного познания — это степень «фундированности», обоснованности знания, наличие безусловных критериев, по­зволяющих отделить знание от незнания, науку от ненауки, истину от лжи. Под рациональностью иногда понимают сте­пень согласованности целей и средств, метода и теории. Раци­ональность рассматривают и как способность объяснения, све­дения неизвестного к известному. Рациональность — это и способность воспроизводить предмет или же его отдельные функции для реализации практических целей. Особой формой рациональности является перевод нерационализируемого в данной системе координат в иной, альтернативный мир. Так, например, мифологическое сознание, не подчиняющееся за­конам аристотелевской логики, может рассматриваться как наделенное особой логикой — логикой партиципации (прича­стности). Такая форма рациональности возможна на основе релятивизации разума: нет больше единых законов разума, уп­равляющих единственным миром, в котором живет человек. Проблема рациональности вычленяется из общей гносеологи­ческой проблематики в связи с обнаружением расхождения ра­зума и бытия, отсутствия единых принципов познавательной деятельности на все времена и для всех народов. Обращение к проблеме рациональности заключает в себе вопрос «как воз­можен разум», каковы формы и границы его действия. Про­блема рациональности относится не только к теории познания, но и к сфере исследования социального бытия. Возникают кон­цепции «культурной самобытности», предполагающие, что каждое общество имеет свою истину, свой разум. Возможно также выявление особой рациональности в различных сферах социальной деятельности — в сфере экономики, политики, культуры.

К настоящему времени сформировались два типа решения проблемы рациональности. Для первого характерно отожде­ствление поля решения проблемы рациональности со специа­лизированной формой познавательной деятельности —с наукой. В рамках такого достаточно узкого, специального пони­мания рациональность рассматривается «формальным» спо­собом, вне соотношения разума с действительностью. Рацио­нальность — синоним упорядоченности, общезначимости, системности, интерсубъективности.

Второй тип решения проблемы рациональности связан с расширением сферы действия «научного разума» — разума, регулирующего научную деятельность. Такая позиция полу­чила название «сциентизм» (от лат. scientio — наука). Сциен­тизм основан на убеждении, согласно которому особенности познавательной деятельности, характерные для естествозна­ния, являются эталоном для любой формы познавательной активности. Так, например, если обыденное познание не удов­летворяет критериям научности, «работающим» в естествен­ных науках, то его необходимо «онаучивать», подтягивать к эталону. С точки зрения сциентизма философия — лишь «на­чальная наука». Единственное назначение искусства — решать в образной форме познавательные задачки. В социальной прак­тике сциентизм проявляет себя как стремление организовать жизнь общества на научной основе, ставит задачу научного уп­равления обществом, верит в могущество научно-техническо­го прогресса, стремится с помощью науки разрешать соци­альные конфликты.

Антисциентизм — это признание ограниченности сферы влияния «научного разума». Антисциентизм указывает на принципиальную невозможность понять с помощью научно-оснащенного разума феномен человеческой свободы, творче­ства, индивидуальности. Антисциентизм выступает против понимания научно-технического прогресса как определяюще­го начала в социальной жизни, выступает против нивелирую­щего всех единого образа жизни, призывает к возврату к тра­диционным ценностям, к индивидуально-групповым формам общения, резко возражает против универсализации соци­альных связей.

Противостояние сциентизма и антисциентизма сложилось в XX веке. К сторонникам сциентизма традиционно относят неопозитивистов, авторов концепций индустриального и по­стиндустриального общества. Отдельные аспекты философс­кой доктрины марксизма позволяют причислить это направ­ление (с существенными оговорками) к сциентизму. Антисциентистская ориентация воплощена в идеях экзистенциализма, философии Франкфуртской школы. Приверженцы этих течений усматривают в учении о человеке К.Маркса пред­посылки антисциентистских взглядов. Антисциентистская на­правленность прослеживается в общественных движениях — феминизме, экологическом движении, молодежном движе­нии, отчасти — в идеях неоконсерватизма.

Традиция современного сциентизма имеет прочные корни. Сциентизм присутствует в многочисленных учениях древних о знании и «мнении», в учении о методе нового времени. Сци-ентистские представления можно обнаружить в утопии Фр. Бэ­кона «Новая Атлантида». Правда, противоположная традиция в виде самостоятельного течения не оформилась в прошлом. Прообразом взаимоотношений сциентистской и антисциенти-стской ориентации может служить идея «двойственной исти­ны» — взаимоотношения веры и разума. Теория познания про­шлого была «сциентистской», научное познание признавалось в качестве единственно возможной формы познания. Выясняя структуру познания, методы, критерии истинности познания, мыслители имели перед глазами идеал познания как позна­ния научного. Порой конкретизацией этого идеала выступало математическое знание, порой — опытное знание, естество­знание. Теория познания и теория науки совпадали.

Мысль о мире (классический образ познания)

На протяжении многих веков развития философии позна­ние рассматривалось как способ проникновения в скрытое, недоступное; проникновения в сущность, в саму основу бы­тия. Познавательная задача была и бытийной задачей: позна­ние — это «прикосновение» к самой сути мира — по мифоло­гическим законам уже было вхождением в мир абсолютного бытия. Поэтому «сокрытость» бытия, наличие завесы, скры­вающей от человека суть вещей, было исходной предпосыл­кой познания. Отсюда — и признание возможных ошибок, заблуждений, градация видов знания по степени приближе­ния к сути вещей, по степени нашей уверенности в достовер­ности, доказанности знания: выделение «знания» и «мне­ния». Мнение— знание недостаточно обоснованное, являющееся результатом некритического усвоения опыта, полученное чувственным путем или с помощью «авторитетов». Мнение — это знание, на которое повлияли неверные исходные установки, иллюзии, порожденные чувственным или эмоциональным жизненным опытом.

Некоторые философы считали крайне трудным, часто не­возможным открыть завесу, скрывающую подлинное с помо­щью неподлинного, видимости. Обращаясь к проблеме позна­ваемости мира, отечественные философы часто используют термин «агностицизм» (греч. agnostos — недоступный позна­нию), стремясь выделить теории, отрицающие познаваемость чего-либо. Однако использовать этот термин можно с опреде­ленными оговорками. Термин «агностицизм» ввел английский естествоиспытатель Т.Гексли в 1859 году. Этим термином он обозначил неверие ученого, опирающегося на опытное знание, в существование тех «сущностей», которые не даны нам в опы­те, — Бога, объективной реальности, бессмертия души. Пред­ставители философии марксизма несколько видоизменили по­нимание агностицизма, стали рассматривать его прежде всего как учение о непознаваемости материального мира в его объек­тивных, не зависящих от человеческого опыта характеристи­ках. Агностицизм как учение о невозможности получения до­стоверного знания (истинность которого обоснована, доказана) о «метафизических» сущностях был свойствен Д.Юму, И.Кан­ту, в известной степени — Дж.Беркли. Критика традиционной метафизики стала важной частью программы позитивизма. В настоящее время термин «агностицизм» употребляется в ос­новном в трудах отечественных философов. Западная интел­лектуальная традиция использует данный термин для харак­теристики особого отношения человека к Богу; при анализе философских концепций прошлого, авторы которых были не­посредственно вовлечены в обсуждение вопроса о непознавае­мых сущностях.,

Более общеупотребительным, хотя и более неопределенным у и широким, является такое понятие, как скептицизм — при­знание в той или иной степени относительности нашего зна­ния, сомнение в возможности получения абсолютно достовер­ного знания. Скептицизм может выступать в форме античного скептицизма, «пирронизма», с его тезисом воздержания от суждений всякого рода или же признанием возможности дос­тижения только правдоподобного знания — в форме особой, цельной жизненно-ориентирующей философии. Скептицизм может быть одним из аспектов философских учений или внешней формой их выражения. В средневековой философии скеп­тицизм уже не касается центрального положения средневеко­вой доктрины — бытия Бога, однако является необходимой формой отношения человека к себе, возможностям собствен­ного познания. Само существование человека в его ограничен­ности, «человечности» удостоверяется его ошибками и сомне­нием. М.Монтень, представитель позднего Возрождения, делает скептицизм средством не столько познания, сколько формой, в которую он облекает свои переживания, сопровож­дающие процесс познания и самопонимания. Для представи­телей философии нового времени, прежде всего для Р.Декар­та, скептицизм в форме методического «универсального сомнения» составляет средство утверждения разума в своих основах. Постепенно скептицизм из критики возможностей по­знания вообще превращается в критику познавательных воз­можностей разума, рационального познания, расчищая путь философии жизни, интуитивизму, экзистенциализму. Суть скептического мироощущения очень точно выразил Д.Юм:

«...убеждение в человеческой слепоте и слабости является ре­зультатом всей философии; этот результат на каждом шагу вновь встречается нам, вопреки всем нашим усилиям укло­ниться от него или его избежать»¹.

Скептицизм в современной философии приобретает форму критицизма. И.Канта можно назвать первым философом, осознанно ставшим на позиции критицизма. Критицизм — сложное понятие; если коротко попытаться определить его содержание, то можно сказать, что это «неприятие безуслов­ного». Критицизм становится общей характеристикой позна­ния, которое не занимается «переоценкой ценностей», но от­крывает те способы, с помощью которых для нас существует любое, самое фантастическое явление. Он не ищет общего ос­нования для всех многообразных духовных феноменов, а пы­тается выяснить собственное основание для каждого класса яв­лений. Критицизм всегда начинает с вопроса «как возможно?» (искусство, наука, человек. Бог, смерть, бессмертие, свобода). Критицизм ничего не отвергает и ничего не навязывает, он сопоставляет и анализирует без заранее установленного мас­штаба. Раскрывая человеку основы его собственной познава­тельной активности, он оставляет ему возможности выбора. Критицизм существует в различных формах (эмпириокрити­цизм, критический реализм, критический рационализм, фи­лософия Франкфуртской школы, постмодернизм).

В познавательных концепциях нет единообразия. В рамках классического образа познания можно выделить различные традиции (эмпиризм и рационализм), спор идет о критериях истины, о структуре познавательного процесса, о методах по­знания. Вместе с тем существует целый ряд особенностей, ко­торые позволяют говорить о целостном образе познавательной деятельности, который можно назвать «классическим». В рам­ках этого образа познания, этой познавательной традиции были сформулированы основные проблемы теории познания, основные подходы к их решению, имеющие достаточное чис­ло сторонников в наше время.

Прежде всего, процесс познания рассматривается как вза­имодействие субъекта (того, кто познает) и объекта (того, что познается). Стороны этого взаимодействия вполне определен­ны, их контуры строго обозначены. Существуют различные способы установления взаимоотношений субъекта и объекта.

В одном случае философская традиция изначально задает сам объект познания. Объект уже сам определяет и направле­ние поисков познающего субъекта, и его особенности, и сам ха­рактер познавательного процесса — связи субъекта и объекта. Так, в платоновском учении о познании объект подлинного зна­ния, а не «мнения» изначально задан его же теорией — это мир идей, неподвижных идеальных форм. Объект определяет осо­бенности субъекта познания — носителя «разу мной души», оби­тательницы мира идей. Задан и сам процесс познания, который предстает как узнавание, воспоминание души о контакте с ми­ром идеальных форм. В гегелевской концепции познания субъект не является неподвижным, а познание не является про­стым узнаванием-созерцанием умопостигаемой сущности. По­знание — активный процесс, осуществляемый деятельным, са­моразвивающимся с'убъектом. Однако и его деятельность предопределена, задана заранее объектом познания — Идеей. Субъект внутренне родствен, причастен объекту, между ними нет пропасти, они части единого мирового целого, поэтому про­цесс познания — это одновременно и бытийный процесс, один из способов установления мировой целостности. При всем раз­личии исходных мировоззренческих установок концепция ма­териалиста Демокрита базируется на той же познавательной схеме. Демокрит рассматривает познание как вхождение в че­ловеческие органы чувств материальной невидимой копии пред­мета. Объект родствен субъекту, они обладают той же атомной структурой. В этой традиции объект как бы сам идет навстречу субъекту, он открыт ему, его познавательной активности. По­знание становится возможным, завеса видимости падает, если мы осознаем нашу родственность объекту.

Другая познавательная традиция связана с философией нового времени. В этом случае теория познания ориентирова­на на субъект познавательной активности. Однако это не «эм­пирический субъект» — конкретный человек, наделенный привычками тела, обладающий неповторимым душевным строем. Это «чистый субъект», субъект как носитель особым образом устроенной познавательной способности, субъект, в котором нет никакого иного желания, кроме желания знать, никаких иных достойных внимания способностей, кроме спо­собностей познавательных. Субъект познания также изначаль­но «задан». Это особая познавательная природа человека: спо­собность ощущать, воспринимать мир и способность мыслить. Концентрируясь на субъекте, классическая познавательная парадигма предполагает, что основные структурные образова­ния внутреннего мира являются и фундаментальными харак­теристиками мира как объекта. Именно анализ познаватель­ных способностей субъекта, а не погружение в стихию опытного знания даст нам ключ к исследованию объекта. «...Единственный способ, с помощью которого мы можем на­деяться достичь успеха в наших философских исследовани­ях, — писал Д.Юм, — состоит в следующем: оставим тот тяго­стный, утомительный метод, которому мы до сих пор следовали, и, вместо того чтобы время от времени занимать пограничные замки или деревни, будем прямо брать присту­пом столицу, или центр этих наук, — саму человеческую при­роду; став, наконец, господами последней, мы сможем наде­яться на легкую победу и надо всем остальным» ¹. Субъект несет в себе основные объективные характеристики. Соответствен­но, процесс познания представляет собой удивительно согла­сованное взаимодействие субъекта и объекта. В субъекте все рассчитано на воспроизведение в своих структурах универ­сального мирового порядка. Мир в своей сущности, функционирует по умопостигаемым законам. Такая «прозрачность» субъект-объектных отношений, их взаимное движение навстре­чу друг другу характерно не только для рационализма (Декарт, Кант), но и для эмпиризма (Локк, французские материалисты). Даже если человек видит в ощущении основной канал, связы­вающий нас с миром, он способен отличить ощущения, несу­щие знание о фундаментальных свойствах вещей, от тех, кото­рые не заключают в себе ничего, кроме видимости. В этом случае подключается рациональная способность, которая очищает наш чувственный опыт от всего обманчивого, делает его общезначи­мым. В этом случае процесс познания — это не просто узнава­ние или воспоминание. Процесс познания может быть представ­лен как воспроизведение (отражение) или конструирование. Это конструирование, однако, лишено произвольности, оно опре­делено особенностями человеческой природы, привычками, ап­риорными (доопытными) познавательными структурами. Это конструирование мира из известных деталей, отсюда и резуль­тат будет с определенными ожидаемыми свойствами. Класси­ческая модель познания — это «игрй по правилам», с минималь­ным риском, без фатальных неожиданностей.

Можно выделить егце одну особенность классической мо­дели познания. Са».; характер использования познавательных инструментов и их соответствие объекту критически оцени­ваются из какой-то особой «вненаходимой» точки. Сознание способно осознать познавательные акты, оценивать их позна­вательную ценность. Это делает познание преднамеренным, осознанным, контролируемым, поддающимся воспроизведе­нию. Мыслящее «я» познает и одновременно контролирует свое собственное познание.

Существует еще одна традиция в изучении познавательно­го отношения, которую с известными оговорками также мож­но отнести к классической модели познания. Предыдущие ис­следования исходили из единства структуры субъекта и структуры реальности, которое удостоверяет контролирую­щая инстанция — деятельность сознания, сопровождающая все познавательные акты. Возможна и «сплавляющая рацио­нальность», которая исходит из понимания знания не как от­ражения, узнавания или конструирования, но как объективи­рованного взаимодействия субъекта и объекта. В рамках этой концепции невозможно расчленить результат познания на «следы» объекта и «следы» активности субъекта, но возможно найти другое основание для оценки результатов познания. Познание есть «свернутая» форма человеческих предметных действий в мире, а не мира в его объектных характеристиках.

Дата добавления: 2015-06-27