Внутренняя структура и противоречия Я: разные подходы

Поскольку Я, оно же субъективная реальность, выступает достаточно обширной и сложной сферой, в истории мысли многократно делались разнообразные попытки выявить его структуру. Попробуем прочертить здесь лишь некоторые линии, связанные со стремлением представит внутренний мир как схематизированный и упорядоченный.

1.Прежде всего, обратившись во внутренний мир, мы получаем представление о различении Я и внутреннего предмета. Этим предметом могут быть конкретные образы – как выражающие черты внешнего мира, так и фантастические, чувства, переживания, эмоции, мысли, абстракции. Важно то, что само Я, сколько бы образов и мыслей оно не «отщепляло» от себя в ходе рефлексии, всегда остается исследователем и наблюдателем. Здесь нет «дна», и как долго ни шли бы мы в дурную бесконечность, все более погружаясь внутрь себя, Я-созерцатель все равно присутствует, именно ему даны любые переживания. На этой способности постоянного пребывания основана знаменитая медитация разотождествления: «Я – не есть мое тело; Я – не есть мои чувства, Я – не есть мои мысли…» Медитирующий должен на личном опыте прийти к выводу, что он – не эмпирическое существо, а созерцающий дух, «вечный свидетель». Способность ощущать себя «вечным свидетелем» базируется на невозможности для Я (по К.Ясперсу – для «экзистенции») когда либо стать предметом.

2. Структура внутреннего мира может быть рассмотрена через выделение себя и внутреннего Другого. Наше сознание устроено таким образом, что мы постоянно пребываем в диалоге сами с собой: обращаемся к себе, задаем себе вопросы, получаем на них от себя же ответы. Порой люди даже ведут такие диалоги вслух, когда остаются одни. Эта способность внутреннего диалога формируется в детстве, когда ребенок учится говорить, вступая в разговор с другими людьми, отвечая на их вопросы и пытаясь задать свои. Затем внутренний диалог становится нормой, и отсутствует либо в ситуации психических нарушений либо при медитативной практике, когда внутренний разговор намеренно выключается при помощи волевых усилий. Его прекращение ведет к возникновению измененного состояния сознания, при котором на человека «снисходят озарения» и он слышит «голоса свыше», вот почему сторонники духовного поиска могут сказать нам: «Перестаньте болтать, Господь не может до вас дозвониться!»

Однако в обычном состоянии диалог естественно воспроизводится, и с определенной долей условности мы можем внутри Я выделить «Свое-иное» - Alter ego, внутреннего собеседника,. Конечно, мы говорим с этим собеседником не той оформленной развернутой речью, какой пользуемся, говоря вслух. Внутренняя речь очень отличается от внешней: она прерывиста, вместо слов в ней нередко появляются образы или отчетливые переживания, порой нечто просто интуитивно схватывается, и тем не менее, это диалог. В некоторых случаях Внутренний Другой может стать носителем какой-либо конкретной, например, моральной позиции и даже получить в воображении зримый облик. Примеры подобного рода мы встречаем в художественной литературе, так в «Братьях Карамазовых» Иван, беседуя с чертом, говорит со своим «Другим Я» - холодным, жестоким и циничным. Человек спорит сам с собой, но в лицах. Правда, в крайних случаях такая персонифицированная беседа может привести к раздвоению личности и тяжелому душевному заболеванию. Но это, как обычно бывает, вопрос меры. Если «Внутренний Другой» перестает быть органическим моментом Я и приобретает самостоятельность, речь идет уже не о норме, а о патологии.

3.Структура Я может быть не только двойственной, но также тройственной и множественной. О множественной структуре мы можем говорить в тех случаях, когда обнаруживаем у своего Я «много лиц» – много психологических, ментальных и эмоциональных состояний, каждое из которых, в принципе, можно рассмотреть как некую самостоятельную сущность. Под влиянием значимых для нас событий (радостей, разочарований, ситуаций опасности), мы нередко так сильно меняемся, проявляемся столь по-разному, как будто в нас живут разные люди, попеременно «выглядывающие» из-за знакомых черт одного и того же облика. Вот почему народная мудрость говорит, что с другом надо «пуд соли съесть» - только тогда узнаешь разные ракурсы его Я. Идея «множественного Я» интересно представлена в повести Г.Гессе «Степной волк», где главный герой постоянно чувствует, как в нем живет и пробуждается вторая «волчья» натура. Его подозрения относительно множественности личности получают подтверждение, когда он попадает в некий «Магический театр», раскрывающий в людях их «иные Я».

Наличие у Я разнородных устойчивых состояний было использовано психотерапевтами при создании так называемой «драмы субличностей». Терапевт намеренно старается проявить в человеке его «иные лики», рекомендует дать им имя и мысленно посадить их перед собой, чтобы провести нечто вроде «круглого стола» с обсуждением наболевших проблем. Например, женщине не нравится ее собственная плаксивость. Тогда она называет свою субличность «Плаксивая Анна» и проводит беседу «с ней», на тему о том, почему она так часто не довольна жизнью… Правда, основатели направления нейролингвистического программирования Гриндер и Бэндлер пишут в одной из своих книг, что нигде и никогда не видели субличностей, кроме как в кабинете у психотерапевта… Они указывают на опасность такой методики, которая может привести психически неустойчивые личности к болезненному раздвоению, а то и тройственности Я. Множественность личности бывает в патологических случаях, описанных в психиатрической литературе, причем разные личности «живущие» в одном теле, порой ничего не знают друг о друге.

4.Возможно, наиболее известные структуры внутреннего мира были созданы в рамках направления психоанализа. Эти структуры охватывают, так сказать, «большое Я», то есть, распространяются отнюдь не только на область сознания, но и на ту сферу, которую называют бессознательной. Бессознательное – органичная это тоже составная Я как целостности, тем более, что между сознательным и бессознательным нет жестких границ, и содержания постоянно перетекают туда и обратно.

Зигмунд Фрейд выделяет в качестве структурных звеньев уровень Оно – «низшего бессознательного», вместилища запретных влечений и страхов, вытесненных из области сознаваемого; Я – область самоотчетного рационального сознания; Сверх-Я – «высшее бессознательное» - совокупность социокультурных запретов. Собственно сознательная сфера называется у Фрейда «несчастным Я», поскольку на наше рефлексивное ядро с одной стороны давят страсти и влечения, а с другой – жесткий внутренний цензор.

Другую модель внутреннего мира дает К.-Г.Юнг. Под уровнем личного бессознательного он находит еще более глубокий, но весьма существенный слой – коллективное бессознательное, представленное архетипами, которые во многом направляют поведение человека и его мироощущение. Важнейшим архетипом выступает Самость – образ Бога в человеке, некий центр, вокруг которого могут интегрироваться все потенциальные и актуальные составные личности, разъятые в обычной жизни. В юнговском подходе к структуре внутреннего мира ценно то, что уровень ясного сознания не является страдательным по отношению к стихии бессознательного. Юнг в собственном опыте использовал свой разум как мощное орудие для того, чтобы не дать темным водам бессознательного затопить себя.

Еще одна занимательная структура внутреннего мира создана Э.Берном. Она сделана по фрейдовскому образцу, но составным приданы иные смыслы. Берн пишет о внутреннем Ребенке (Оно), Взрослом (Я) и Родителе (Сверх-Я), но драматизма здесь гораздо меньше, чем у Фрейда. Внутренний ребенок – это спонтанное начало, источник творчества и игры. Он может быть злым и капризным, но является существенным условием всякого раскованного поведения. Взрослый – это то начало в нас, которое действует согласно логике событий, поступает по-деловому, прагматично. А внутренний родитель – это назидательно-поучительное начало в нас, которое вводит нас в рамки социальных норм и обычно «говорит голосом» кого-то из реальных родителей. Разумеется, в реальном человеке все три начала сосуществуют, хотя в конкретных ситуациях на первый план выступает какое-то одно.

5.Последняя структурная модель Я, которую мне хотелось бы здесь назвать (хотя на самом деле она далеко не последняя), это различение рефлексивного и арефлексивного уровней во внутреннем мире. Оно не совпадает с разделением на сознательное и бессознательное. Арефлексивные слои даны сознанию, явлены ему, поэтому их нельзя назвать бессознательными.

Рефлексивное в нас – это ясное, осознаваемое, самоотчетное. То, что присутствует в сознании на рефлексивном уровне, находится в центре внимания. Кроме того, ясность рефлексивного фокуса позволяет нам ставить дистанцию между собой и рефлексируемым переживанием: я не только нечто чувствую, но могу по-разному относиться к тому, что чувствую. Рефлексивная дистанция является основой свободы. Впрочем, при всех плюсах рефлексии она тоже может иметь негативные черты: если человек слишком сконцентрирован на какой-либо мысли или поведенческом акте, он не может начать действовать (вспомним притчу о сороконожке, которая задумалась, какой ногой ступать первой, да так и не сдвинулась с места!)

Арефлексивное в нас – это тот фон, который окружает и сопровождает ясный фокус внимания, если в данный момент такого фокуса нет, сознание может спонтанно перетекать от одних предметов к другим, что позволяет говорить о «потоке сознания». Литературные романы «потока сознания» в немалом количестве были созданы в 20 веке (М.Пруст, К.Воннегут, Н.Саррот и др.) Правда, в этих романах нередко момент арефлексивности преувеличен и игнорируются те моменты, которые в обыденной жизни выступают как вполне ясные и самоотчетные). Авторы, исследующие сознание, порой говорят о том, что настоящий момент, по сути, всегда арефлексивен: сознание либо думает о том, что уже прошло, либо готовит следующий шаг, поэтому текущий момент никак не «попадает в фокус».

Различие между рефлексивным и арефлексивным достаточно условно, так как само перемещение нашего внимания меняет их местами.

Дата добавления: 2015-07-02