А. Что такое история для неученых?

История, или печалование за Константинополь (Царь городов) и Памир (Царь кладбищ и кремлей). История как факт есть взаимное истребление, истребление друг друга и самих себя, ограбление или

расхищение чрез эксплуатацию н утилизацию всей внешней природы (т. е. земли), есть собственное вы­рождение и умирание (т. е. культура); история как факт есть всегда взаимное истребление, будет ли оно открытым, как во времена варварства, или же скры­тым, как при цивилизации, причем жестокость делает­ся только утонченною, а вместе и более злою. Такое положение ставит вопрос: должен ли человек быть истребителем себе подобных и хищником слепой при­роды, или же он должен быть регулятором (руководи­телем) последней и восстановителем жизни себе подоб­ных, жертв своей необузданной, слепой юности, всего своего, прошлого, т. е. жертв истории как факта?

Для неученых история есть исполнение долга к предкам, культ отцов, умерших; для неученых история начинается Эдемом рождения, или создания, и состоит в вынужденном внешнею необходимостью (приростом населения и истощением средств жизни) удалении от могилы праотца и в постоянном стремлении возвра­титься к ней. Это постоянное тяготение, любовь к мо­гиле праотца, вращение около нее, как земли около солнца, показывает, что задача, цель жизни — воскре­шение; иначе жизнь (история) была бы бесцельною, бессильным стремлением, и человек был бы вечно каю­щимся блудным сыном, притягиваемым внутреннею силою, любовью, и отталкиваемым внешнею силою; по­тому-то неученые и начинают историю Эдемом рожде­ния, а кончают ее Эдемом воскрешения. Народ, т. е. неученые, выражает и понимает историю только во внешнем обряде, в службе, в картинной грамоте, т. е. в грамоте иероглифической, ИЛИ ИКОНОПИСИ, а не в жи­вописи и звуковом письме.

То, что для ученых есть представление, представле­ние того, что уже прошло, или история жизни всего мира, понимаемая в обширном смысле, то для пеуче­иых есть сама жизнь, которая, не обладая полнотою сознания, обращается в рознь, в борьбу между подоб­ными, разумом и чувством обладающими существами, вместо объединения для обращения слепой, неподобной силы в управляемую разумом. Для ученых история есть сознание, т. е. бездейственное представление; для не­ученых она становится бессознательным, непредстав­ляемым в полноте действием. Благодаря такому разде­лению на ученых и неученых, жизнь без полного сознания обращается в вытеснение, во взаимное истреб­ление, а сознание без действия становится безучастным зрителем вытеснения, взаимного истребления. С объ­единением же знания и действия созерцание обратится в представление того, что должно быть, т. е. в проект, а действие, бывшее при бессознательности взаимным истреблением, станет всеобщим воскрешением.

В истории вопрос о причинах неродственности есть вместе и вопрос о причинах существования смерти дей­ствительной, всеобщего же воскрешения лишь недей­ствительного, для народа — мифического, а для уче­ных — лишь мысленного; ибо, если человек есть сын, а религия — культ предков и вообще умерших, если нравственность есть любовь к отцам и вытекающая из нее братская любовь, а наука и искусство (т. е. при­ложение науки) есть познание сынами себя в отцах и отцов в себе, т. е. познание, с одной стороны, умер­ших, а с другой — смертоносной силы (природы), то почему же воскрешение не совершилось вообще и не последовало за воскресением Христа в особенности, по­чему жизнь оставалась взаимным истреблением и что нужно, чтобы началось воскрешение?! Только разреше­ние этого вопроса и может составлять предмет истории.

Настоящая часть записки неученых к ученым на­мерена или, вернее, вынуждена говорить о том, что учеными называется всемирною историею и что для неученых есть само участие во всемирном деле, во все­мирной жизни, которая состоит в истреблении, сопро­вождаемом раскаянием, требующим возвращения жиз­ни жертвам истребления; участие же во всемирной истории или во всемирном деле для несущих воинскую повинность есть участие во всемирной битве (крайнем выражении неродственности), призыва к которой мы осуждены ждать со дня на день, с часу на час. Посто­янное ожидание этого призыва несущими воинскую по­винность, неучеными, в то время, когда и слепая сила природы, вследствие хищнического отношения к ней человека, не перестает напоминать о себе то эпидемия­ми, то неурожаями и иными бедствиями, по существу общими для всех, вынуждает нас вникнуть не в смысл только всемирного дела, всемирной истории, к участию в коем мы призываемся, но и в то, чем оно должно быть, потому что для ученых всемирная история есть не де­ло, а лишь знание. История как факт есть разорение природы и истребление друг друга, т. е. то, что не должно быть; для ученых же история как факт хотя и есть борьба за существование, но принимается она за средство совершенствования и ради такой цели оправ­дывается; история как факт для ученых святыня, идол, который нужно только созерцать, относиться к нему объективно, бесчувственно. («Сострадание есть порок для ученого» — так думал Спиноза, так думал и тот философ (французский Спенсер), которого выставил П. Бурже в своей повести «Ученик».) ³Для знания, не признающего дела, слепое рождение и слепое столкно­вение заменяют сознательное действие; причем приспо­собление, это угодничество, раболепие пред слепою, чуждою нам силою природы, и борьба с своими, про­являющаяся в совершенствовании оборонительных и наступательных орудий, составляют сущность прогрес­са. Раболепие пред слепою природою не предохраняет, однако, природу от расхищения произведений ее, упот­ребляемых для взаимного истребления, и результатом, последним словом прогресса будет «сциентифнчная битва» как приложение знания природы и как высшее проявление неродственности. Для неученых же такой факт, как взаимное истребление, есть общее преступле­ние, сознание коего ведет или должно вести к искупле­нию, т. е. к истории как факту истребления друг друга и разорения природы (земли) нужно относиться не объективно, или безучастно, бесчувственно, по и не субъективно, с внутренним лишь сочувствием, а проек^ тивно.

Дата добавления: 2015-07-02