Агапова И.И. 9 страница

лагает строи мышления и поведения, для которого характерно рацио­нальное и систематическое стремление к получению законной прибы­ли в рамках своей профессии.

Но почему данный строй оказался возможным? Почему возник такой тип человека и почему происходят изменения в человеческом характере? Вебер считает, что капитализм обязан своим существовани­ем протестантской этике, для которой высшие качества — трудолюбие, скромность, честность, благотворительность и которые вытекают из религиозных учений Лютера и Кальвина, учений эпохи Реформации.

Согласно учению Лютера, человек исполняет свой долг перед Богом в мирской жизни, профессиональное призвание — веление Господа Таким образом, мирская деятельность рассматривается как исполнение религиозного долга, в отличие от раннего христианства, которое первоначально выступало как религия, враждебная экономи­ческой жизни.

В основе религиозного учения Кальвина — догмат об избранности к спасению. Согласно этому учению, на человеке, пришедшем в дан­ный мир, уже лежит клеймо избранности или проклятья, и человек своими делами ничего не в силах изменить^[35]. Но он может увидеть божественный знак: экономический успех — знак милости Божьей, а неуспех — знак отверженности^[36]. Мораль учения Кальвина заключается в сосредоточении энергии верующего на увеличении и накоплении I богатства во славу Божью. Согласно его учению, ни человек, ни _капи_' тал не должны пребывать в праздности, они должны работать, _Приум- * ножая богатство. В свою очередь, богатство, помимо материального 1 достатка, приносит чувство достигнутого и, более _ТОго становится сви-1 детельством избранности человека.

Как видим, в кальвинистской версии протестантизма гармонично соединились истовая набожность и экономический материализм. Таким образом, религия способствовала формированию особой _хо_ зяйственной этики, ще во главу угла ставятся не жажда наживы, добропорядочность, кредитоспособность и умеренность; не авантю­ризм, а стабильное развитие и рост. А инструментом утверждения

стабильности становятся возрастающая рационализация способов ве­дения хозяйства и упорядоченная отчетность, неведомая в средневе­ковом хозяйстве.

Как кальвинизм, так и лютеранство формируют новые качества че­ловека бережливость и стремление к накоплению (вспомните тезис А. Смита о том, что тот, кто накопляет, является благодетелем нации), аскетизм, всеподавляющее чувство долга.

Вклад М. Вебера состоял в том, что он исследовал взаимосвязь между религиозными идеями и экономической организацией общест­ва, подтверждая тезис исторической школы о том, что функциониро­вание идей — существенная основа экономического роста. Однако в современном капитализме мы не улавливаем данной связи. Вебер от­вечает на это следующим образом. Когда капитализм стал господству­ющим строем, сама система выбирает тех, кто удовлетворяет условиям ее существования. Она производит отбор тех, кто умеет приспособить­ся и выжить на основе таких экономических переменных, как прибыль, цены, заработная плата. Не удивительно поэтому, что жажда наживы вытеснила понятие о профессиональном долге, а экономическая дея­тельность вместо тонкой оболочки религиозной жизни стала, по выра­жению Вебера, панцирем, через который ничто духовное не может пробиться.

Как видим, у представителей исторической школы религия, куль­турные и этические нормы выступают не как внешние рамки экономи­ческой деятельности, а как существенные элементы, определяющие экономическое поведение человека. Что касается области экономичес­кой политики, представители исторической школы были сторонника­ми жесткой политики протекционизма, что объединяет их с мерканти­листами^[37].

2. Институционализм. Экономические взгляды Т. Веблена

Многие элементы из исторической школы были восприняты таким направлением экономической мысли, какинституционализм^[38]. Инсти­туционализм — направление в экономической мысли, исходящее из постулата, что общественные обычаи регулируют хозяйственную, эко­номическую деятельность.

Отличительной особенностью представителей институционализма является то, что в трактовке социально-экономических явлений они исходят из определяющей роли не индивидуальной (как в политичес­кой экономии классического направления), а групповой психологии. Здесь четко прослеживается связь с исторической школой, которая требовала поставить экономический анализ на более широкую социо­логическую и историческую основу, подчеркивая, что народное хозяй­ство принадлежит миру культуры.

Становление институционализма связывают с именем американ­ского экономиста Т. Веблена (1857—1929), который поставил в центр исследований не «рационального», а «живого» человека и попытался определить, чем диктуется его поведение на рынке. Как известно, эко­номические теории XIX в., особенно это касается маржиналистского направления в науке, в своих построениях явно или неявно исходили из предпосылки существования «экономического человека», появле­ние которого в экономическом анализе связывают с именем А. Смита. Это человек с независимыми предпочтениями, стремящийся к макси­мизации собственной выгоды и очень точно знающий, в чем эта выгода состоит. Другими словами, человек экономический — это рациональ­ный эгоист. Веблен поставил под сомнение два основополагающих по­ложения классической школы:

— положение о суверенитете потребителя^[39];

— положение о рациональности его поведения.

Веблен доказал, что в рыночной экономике потребители подверга­ются всевозможным видам общественного и психологического давле­ния, вынуждающих их принимать неразумные решения. Именно бла­годаря Веблену в экономическую теорию вошло понятие «престижное, или показное, потребление», получившее название «эффект Веблена». Престижное потребление имеет в своей основе существование так на­зываемого праздного класса, находящегося на вершине социальной пирамиды. Черта, указывающая на принадлежность этому классу, — крупная собственность. Именно она приносит почет и уважение. Ха­рактеристиками класса крупных собственников являются демонстра­тивная праздность^[40] («не труд» как высшая моральная ценность) и де­монстративное потребление, тесно связанное с денежной культурой, где предмет получает эстетическую оценку не по своим качествам, а по своей цене.

Другими словами, товары начинают цениться не по их полезным свойствам, а по тому, насколько владение ими отличает человека от окружающих (эффект завистливого сравнения). Чем более расточи­тельным становится данное лицо, тем выше поднимается его престиж. Не случайно в настоящее время существует такое понятие, как «из­держки представительства». Высшие почести воздаются тем, кто, бла­годаря контролю над собственностью, извлекает из производства боль­ше богатства, не занимаясь полезным трудом. И если демонстративное потребление является подтверждением общественной значимости и успеха, то это вынуждает потребителей среднего класса и бедняков имитировать поведение богатых.

Отсюда Веблен делает вывод, что рыночную экономику характери­зует не эффективность и целесообразность, а демонстративное расто­чительство, завистливое сравнение, преднамеренное снижение произ­водительности.

Категория «завистливое сравнение» играет в системе Веблена чрез­вычайно важную роль. При помощи этой категории Веблен объясняет не только склонность людей к престижному потреблению, но также стремление к накоплению капитала: собственник меньшего по размеру состояния испытывает зависть к более крупному капиталисту и стре­мится догнать его; при достижении желаемого уровня появляется стремление перегнать других и т.д. Что касается престижного потреб­ления, то оно, по мнению Веблена, ведет к неправильному примене­нию производительной энергии и в конечном счете к потере реального дохода для общества. Не случайно мишенями вебленовской критики в его самой известной работе «Теория праздного класса» (1899) являются искусственная психология и ложная идея целесообразности.

Веблен не может признать и тезиса, который неявно присутствует в классической политической экономии с ее господством рационально­го поведения человека, об оправданности любого спроса. Классики «забывают», считает Веблен, что спрос есть проявление экономической системы и в качестве таковой является и результатом, и причиной эко­номических действий. Все пороки экономической системы заключа­ются в характере спроса (проституция, детский труд, коррупция). Сле­довательно, этика не может не являться составной частью экономичес­кой теории.

Как вызов классической политической экономии можно рассмат­ривать мысли Веблена по поводу движущих мотивов человеческого поведения. Не максимизация выгоды, а инстинкт мастерства (изна­чально заложенное в человеке стремление к творчеству), инстинкт праздного любопытства (продолжение инстинкта игры как формы по­знания мира) и родительское чувство (забота о ближнем) формируют облик экономики в целом.

Очевидно неприятие положения классической школы о том, что человек стремится к получению максимальной выгоды для себя, под­чиняя свои действия «арифметике пользы». Веблен считает, что чело­век не машинадля исчисления ощущений наслаждения и страдания, и его поведение не может сводиться к экономическим моделям, основан­ным на принципах утилитаризма и гедонизма¹.

Веблен, а вслед за ним и другие представители институционализма считали, что теория, дающая удовлетворительную трактовку экономи­ческого поведения человека, должна включать и внеэкономические факторы, объяснять поведение в его социальном аспекте. Отсюда вы­текало важное для институционалистов требование применять к эко­номической теории данные социальной психологии. Надо сказать, что Веблена с полным правом можно отнести к основателям такой науки, как экономическая социология.

Интересен и взгляд Веблена на главное противоречие капитализма, которое он рассматривал как противоречие между «бизнесом» и «ииду-*

' См. взгляды И. Бентама.

стрией». Под индустрией Веблен понимал сферу материального произ­водства, основанную на машинной технике, под бизнесом — сферу обращения (биржевых спекуляций, торговли, кредита).

Индустрия, согласно взглядам Веблена, представлена функциони­рующими предпринимателями, менеджерами и другим инженерно- техническим персоналом, рабочими. Все они заинтересованы в разви­тии и совершенствовании производства и потому являются носителя­ми прогресса. Представители же бизнеса ориентированы исключитель­но на прибыль, и производство как таковое их не волнует.

В теории Веблена капитализм (в его терминологии — «денежное хозяйство») проходит две ступени развития: стадию господства пред­принимателя, в течение которой власть и собственность принадлежат предпринимателю, и стадию господства финансиста, который не при­нимает непосредственного участия в производстве. Господство послед­них основано на абсентеистской собственности¹, представленной ак­циями, облигациями и другими ценными бумагами (фиктивным капи­талом), которые приносят огромные спекулятивные доходы. В итоге непомерно расширяется рынок ценных бумаг, и рост размеров абсен­теистской собственности, которая является основой существования праздного класса (финансовой олигархии), во много раз превосходит увеличение стоимости материальных активов корпораций. В результа­те противоречие между «бизнесом» и «индустрией» обостряется, так как финансовая олигархия получает все большую часть своих доходов за счет операций с фиктивным капиталом, а не за счет роста производ­ства, повышения его эффективности.

Веблен постоянно подчеркивал, что развитие индустрии подводит к необходимости преобразований, и предсказывал установление в бу­дущем власти технической интеллигенции — технократии (лиц, иду­щих к власти на основании глубокого знания современной техники). В трактовке Веблена основной целью технократии является наилучшая работа промышленности, а не прибыль, как для бизнесмена, который к тому же не осуществляет производственных функций и занят лишь финансовой деятельностью, становясь тем самым лишним звеном эко­номической организации.

В сценарии будущего Веблена предполагается забастовка техничес­ких специалистов, которая сразу приведет к «параличу старого поряд­ка» и заставит бизнесменов отказаться от руководящих позиций в про-

Абсентеистская — отсутствующая, неосязаемая.

изводстве, от власти. Веблен утверждает, что достаточно объединиться незначительному числу инженеров (вплоть до одного процента их об­щего числа), чтобы праздный класс добровольно отказался от власти. В обществе же, которым руководит технократия, производство будет функционировать для удовлетворения потребностей, будет осущест­вляться эффективное распределение природных ресурсов, справедли­вое распределение и т. д.

Эти идеи Веблена были подхвачены и развиты американским эко­номистом и социологом Дж. Гэлбрейтом^[41].

3. Экономические взгляды Дж. К. Гэлбрейта

Взгляды на современную экономическую действительность Дж. Гэлб- рейг (род. в 1909) изложил в своих наиболее известных работах «Новое индустриальное общество» (1961) и «Экономические теории и цели общества» (1969).

В центре концепции Дж. Гэлбрейта стоит понятие «техносгрукту- ра». Имеется в виду общественная прослойка, включающая ученых, конструкторов, специалистов по технологии, управлению, финан­сам, т.е. по всем специальностям, которые требуются для нормальной работы крупной корпорации, выпускающей десятки или сотни видов продукции.

Гэлбрейт считает, что в современных условиях именно техносгрук- тура, а не собственники капитала обладают реальной властью в корпо­рациях. По его мнению, власть всегда переходит к тому фактору произ­водства, который наименее доступен и который труднее всего заме­нить. Сначала это была земля, потом капитал, а теперь «это совокуп­ность людей, обладающих разнообразными техническими знаниями, опытом и способностями, в которых нуждается современная промыш­ленная технология и планирование». При этом власть техносгруктуры безлика, поскольку все решения вырабатываются постепенно и кол­лективно и принимаются поэтапно путем сложных согласований. Выс­шее руководство лишь координирует этот процесс.

Далее Гэлбрейт утверждает, что целью техноструктуры является не столько максимизация прибыли, сколько постоянный экономический рост, который только и обеспечивает рост должностных окладов и ста­бильность. Гэлбрейт пишет: «Как только техноструктуре удается обез­опасить себя с помощью минимального уровня прибыли, у нее появля­ется известная свобода в выборе целей. В подавляющем большинстве случаев цель состоит в том, чтобы достичь максимально возможного темпа роста корпорации, измеряемого продажами... Такой рост означа­ет увеличение персонала, повышение ответственности и, следователь­но, дополнительные возможности для продвижения и получения более высокого жалования». Однако интересы экономического роста, необ­ходимым условием которого является рост потребления, ведут к даль­нейшему давлению на потребителей со стороны производителей (путем рекламы и других форм давления, о которых писал Веблен, ставя под сомнение постулат о суверенитете потребителя в условиях рыноч­ной экономики).

Рассматривая проблему потребительского выбора, Гэлбрейт разде­лил потребности на биологические и психологические. К последним он отнес потребности в чувстве личного успеха, престижа, сознание собственной привлекательности и т.д. По мнелию Гэлбрейта, психоло­гические потребности возникают под влиянием внушения и подража­ния, они вызываются средой и изменчивыми нравами, а капризная мода делает их ненасыщаемыми.

Поскольку психологические потребности возникают под влиянием внушения и подражания, ими легко управлять, тогда как биологичес­кие потребности (особенно в условиях нужды) строго выверены и взве­шены. Не удивительно, отмечает Гэлбрейт, что в современных условиях чрезвычайно разросся аппарат внушения и убеждения, связанный с продажей товаров. По средствам, которые расходуются на эту деятель­ность, и способностям, которые находят в ней применение, она все более соперничает с процессом производства товаров. Гэлбрейт счита­ет, что хотя свобода выбора в богатом обществе растет, но сам выбор становится менее взвешенным и осмотрительным. Значение потреби­тельских оценок возрастает, а их надежность падает.

В итоге происходит гипертрофированный рост индивидуальных потребностей, а потребности общественные, к которым Гэлбрейт от­носил и инвестиции в человеческий капитал путем расширения систе­мы образования, приходят в упадок. Цели техноструктуры¹ приходят в противоречие с интересами общества.

Это противоречие заключается не только в нагнетании потреби­тельского психоза, но и в том, что результатом господства техно- структуры являются разбазаривание природных ресурсов и деграда­ция природы (в результате крайней расточительности общества в потреблении), инфляция и безработица. Эти негативные процессы, по Гэлбрейту, результат соглашательской политики техноструктуры, которая желает жить в мире со всеми слоями общества. Одним из последствий такой политики является рост заработной платы, опере­жающий рост производительности труда, тем самым открывающий путь инфляции.

На основании анализа «вредных» сторон господства технократии Гэлбрейт приходит к выводу о необходимости социального контроля над экономикой со стороны государства, которое включало бы государ­ственное регулирование общественных потребностей, государственное планирование основных народно-хозяйственных пропорций и ряд других направлений. Кстати, идея о необходимости социального кон­троля за экономикой со стороны государства характерна для всех пред­ставителей институционализма.

Интересен и еще один вывод Гэлбрейта, вытекающий из анализа современной экономической организации общества. По его мнению, именно крупные корпорации, имеющие частичный контроль над ры­ночной ценой, определяют «лицо» экономики и именно с ними связа­но усиление планирования хозяйственного развития, которое, по мне­нию Гэлбрейта, идет на смену рыночным отношениям. В итоге в обще­стве складываются две системы: рыночная система, охватывающая преимущественно мелкие хозяйства, и планирующая система, куда входят корпорации, взаимодействующие с государством, способ дейст­вия которых не может быть полностью понят в рамках предельных соотношений маржиналистского анализа.

Дж. Гэлбрейт отмечает, что «...в действительности наша-экономи­ческая система, под какой бы формальной идеологической вывеской она ни скрывалась, в существенной своей части представляет собой

И здесь различие взглядов Веблена и Гэлбрейта.

плановую экономику. Инициатива в вопросе о том, что должно быть произведено, исходит не от суверенного потребителя, который посред­ством рынка направлял бы работу промышленного механизма в соот­ветствии со своим в конечном счете решающим желанием. Скорее, она исходит от крупной производственной организации, стремящейся ус­тановить контроль над рынком и, более того, воздействовать на потре­бителя в соответствии со своими нуждами. А поступая таким образом, такая организация оказывает глубокое влияние на систему ценностей потребителя и его убеждения»^[42].

Таким образом, вслед за Вебленом, Гэлбрейт отмечает, что модель человека экономического, непрерывно сопоставляющего полезности благ и тяготы на их приобретение, безнадежно устарела. На самом деле экономическое поведение человека зависит от многих факторов, и на­ряду с врожденными склонностями к подражанию и соперничеству на него воздействует вся совокупность институтов, среди которых корпо­рации играют далеко не последнюю роль.

Исходя из анализа изменившихся условий хозяйственного разви­тия, Гэлбрейт решительно не согласен с устаревшими, как он полагает, исходными положениями классической экономической теории. В частности, с положениями о подчинении целей экономической сис­темы интересам отдельного человека, о свободной конкуренции ры­ночных товаропроизводителей, о рыночном саморегулировании наци­ональной экономики, о преимуществах хозяйственной деятельности единоличных собственников.

Гэлбрейт не устает подчеркивать, что целью техноструктуры явля­ется экономический рост и потому ею создается «удобный» идеал того, что экономический рост — наивысшая ценность общества, что именно он обеспечивает стабильность и благосостояние граждан. По мнению Гэлбрейта, на самом деле необходимо избавляться от догм, согласно которым производство и потребление — условия счастья, труд в виде самоэксплуатации — высшая ценность, экономический рост — благо нации и т.д.

Гэлбрейт полагает, что надо изменить данные представления людей и показать значение для благосостояния таких нематериальных цен­ностей, как знания, образование, культура, свободное время. К счас­тью, люди в своей деятельности руководствуются не только денежным интересом, и сам Гэлбрейт отмечает «парадокс денежного вознаграж­дения». Он состоит в том, что чем выше уровень оплаты, тем меньшее значение имеют чисто денежные стимулы, значение денег снижается по сравнению с иными мотивами — радостью творчества, возможнос­тью самореализации, независимостью и т.д.

Завершая знакомство с идеями институционализма, следует отме­тить, что в экономической теории это направление скорее не конструк­тивного, а критического плана. Основной вклад в теорию экономичес­кой мысли заключается в том, что представители институционализма поставили под сомнение центральные постулаты классической поли­тической экономии: рациональность поведения индивида, автомати­ческое достижение оптимального состояния экономической системы, тождественность частнособственнического интереса общественному благу.

Отмечая недостатки функционирования капиталистической систе­мы (показное потребление, устранение конкуренции, ограничение вы­пуска товаров), представители институционализма настаивали на не­обходимости регулирующих мер со стороны государства. Они также настаивали на том, чтобы объектом изучения в экономической теории стал не рациональный, а реальный человек, часто действующий ирра­ционально под влиянием страха, плохо осознанных устремлений и дав­ления со стороны общества.

Как отмечалось, на поведении людей сказываются мотивы демон-, стративного потребления, завистливого сравнения, инстинкт подража­ния, закон социального статуса и другие врожденные и приобретенные склонности. Поэтому представители институционализма являются сторонниками междисциплинарного подхода и настаивают на включе­нии в экономический анализ таких дисциплин, как психология, антро­пология, биология, право, и рядадругих.

Институционализм как течение экономической мысли достаточно расплывчато, нет экономической модели, четких посылок, которые так характерны для классической политической экономии. В конструк­тивном плане он мало что дал, но его критический заряд оказал влия­ние на дальнейшее развитие экономической теории, оказав влияние на взгляды экономистов XX столетия, в частности такого выдающегося экономиста, как Й. Шумпетер.

Лекция 9

ТЕОРИЯ ОБЩЕГО РАВНОВЕСИЯ И ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ

1. JI. Вальрас. Создание модели общего экономического равновесия

По мнению некоторых исследователей в области истории экономичес­кой мысли, JI. Вальрас (1834—1910) является величайшим экономис­том XIX столетия. Такое признание он заслужил за разработку системы общего рыночного равновесия, получившей название замкнутой моде­ли экономического равновесия, которая была изложена в его основной работе «Элементы чистой политической экономии» (1874).

Вальрас сделал попытку создания замкнутой математической моде­ли общего экономического равновесия на базе принципа субъективной полезности и посылки о том, что все экономические субъекты произ­водства делятся на две группы: владельцев производительных услуг (земли, труда и капитала) и предпринимателей. Экономические связи между ними Вальрас выразил через систему взаимосвязанных уравне­ний. Для простоты изложения ход его рассуждений можно проиллю­стрировать при помощи схемы.

Под домохозяйствами подразумеваются собственники факторов производства (труда, капитала, земли), под предприятиями — покупа­тели факторов производства и одновременно производители товаров и услуг. Как видим, у Вальраса владельцы производительных услуг явля­ются одновременно продавцами указанных услуг и покупателями пред­метов потребления, а предприниматели — покупателями производи­тельных услуг и продавцами потребительских продуктов. Таким обра­зом, производство и потребление оказываются связанными посредст­вом двух взаимодействующих рынков: производительных услуг (или факторов производства) и потребительских продуктов.

Схема

Предложение производительных услуг и спрос на продукты увязы­ваются следующим образом: предложение производительных услуг рассматривается как функция рыночных цен на эти услуги, а спрос на продукты — как функция цен производительных услуг (так как они определяют доходы собственников факторов производства) и цен этих продуктов.

Безусловно, рынки факторов производства и продуктов взаимосвя­заны, но откуда следует, что они находятся в состоянии равновесия? Для того чтобы ответить на данный вопрос, проследим движение ре­сурсов и продуктов в натуральной и денежной формах. Начнем с домо- хозяйств. Собственники факторов производства продают их на рынке ресурсов, получая доход, который представляет собой не что иное, как цены факторов производства. С полученными доходами они идут на рынок продуктов, обменивая их на необходимые товары и услуги. Об­ратим внимание на то, что в схеме Вальраса домохозяйства полностью тратят свои доходы, т.е. сумма полученных доходов равна сумме потре­бительских расходов, в силу чего накопление отсутствует.

Предприятия же, в свою очередь, также связаны с рынком ресурсов и продуктов. Однако то, что для домохозяйств является доходами (цены факторов производства), для предприятий — издержки, т.е. выплаты владельцам факторов производства, которые они покрывают за счет валовой выручки от продаж товаров и услуг на рынке продуктов. Кру замкнулся.

В модели Вальраса цены факторов производства равны издерж].

предприятий, которые соответствуют валовой выручке предприятий, _а последние, в свою очередь, равны потребительским расходам домохо* зяйств. Другими словами, равновесное состояние рынков означает, что спрос и предложение производительных услуг равны, существует по­стоянная устойчивая цена на рынке продуктов и продажная цена про­дуктов соответствует издержкам, которые представляют собой цены факторов производства.

Модель Вальраса хотя и является логически завершенной, носит чересчур абстрактный характер, так как исключает многие важные эле­менты реальной экономической жизни.

Кроме отсутствия накопления, к числу чрезмерных упрощений сле­дует отнести:

— статичность модели (предполагается неизменность запаса и но­менклатуры продуктов, а также неизменность способов производства и потребительских предпочтений);

— предположение о существовании совершенной конкуренции и идеальной информированности субъектов производства.

Иными словами, проблемы экономического роста, нововведений, изменения потребительских вкусов, экономических циклов остались за пределами модели Вальраса Заслуга Вальраса, скорее, в постановке проблемы, чем в ее решении. Она дала толчок экономической мысли к поиску моделей динамического равновесия и экономического роста.

Развитие идей Вальраса мы находим в работах американского эко­номиста В. Леонтьева, чья алгебраическая теория анализа модели «за­траты — выпуск» в 40-е гг. XX в. дала возможность численного решения больших систем уравнений, получивших название балансовых. Однако первым экономистом, который исследовал вопросы динамического развития в рамках неоклассической теории' явился Й. Шумпетер.

Гарвардского университета, где опубликовал не менее знаменитые ра­боты «Экономические циклы» (1939) и «Капитализм, социализм и де­мократия» (1942). Уже в работе «Теория экономического развития» Шумпетер в отличие от Вальраса, который исследовал условия стати­ческого равновесия, разрабатывает теорию экономического развития, ставя в центр анализа те внутренние факторы, которые вызывают эко­номическое развитие системы. Само слово «развитие» — это уже но­вость для неоклассической теории, поскольку, как известно, она тяго­тела к рассмотрению статических задач. В центр ее внимания были поставлены две фундаментальные идеи: наилучшее использование имеющихся ресурсов и равновесие (частичное — у Маршалла, общее __ у Вальраса)^[43].

Й. Шумпетер сначала, совершенно в духе неоклассической теории, начинает свой анализ со статической модели, где все параметры про­изводства, обмена, распределения и потребления остаются неизмен­ными. Все как бы движется по кругу. Шумпетер так и называет это состояние — хозяйственный кругооборот. Рассматривая модель Вальраса, мы отмечали, что при подобном равновесии все доходы равны затратам и ценность любого продукта производства равна ценности использованных факторов производства, где формирова­ние ценностей подчиняется закону альтернативных издержек. Пред­принимательская прибыль отсутствует (избыток цены над оплатой факторов производства, приобретенных на стороне, представляет собой издержки упущенных возможностей непосредственного органи­затора производства). Это чистая неоклассическая модель. Шумпетер?^ добавляет, что в ней отсутствует не только прибыль, но и процент, _хак» как (поскольку мы имеем процесс неизменного хозяйственного круго-lj оборота) нет оснований делать различие между нынешним доходом _и,, будущим^[44]. I

Дата добавления: 2014-01-07