Шаг — изданы учебники, написан­ные по-русски и созданные с опо­рой на отечественный опыт обу­чения глухих детей. 5 страница

В России многие из перечисленных социально-культурных условий (детерминант) долгое время отсутствовали, зачаточное состояние отечественной науки, медицины, университетского и школьного образования на протяжении столетий препятствовало возникновению попыток индивидуального обучения лиц с сенсор­ными нарушениями. Значительная часть родителей детей-инвали­дов, включая привилегированные сословия, не испытывали по­требности в обучении своих чад, поскольку по-прежнему не осознавали ценности и важности образования в жизни человека. Не случайно знакомство россиян с весьма эффективным опытом индивидуального обучения детей с нарушением слуха или зрения за границей не подвигало их к попыткам организации чего-то по­добного у себя на родине.

Переход России в третий период эволюции отношения к детям с физическими и умственными недостатками обеспечили либе­ральные реформы Александра I. Точкой отсчета служат прецеден­ты открытия в столице училищ для глухих (1806) и слепых детей (1807). Завершение же периода связано с законодательным офор­млением в начале 30-х гг. XX столетия отечественной системы спе­циального образования, включающей три типа специальных школ: для детей с нарушением слуха, зрения, интеллекта.

Уникальность третьего периода в нашей стране заключается в том, что на него пришлись три революции, мировая и граждан­ская войны, приведшие к коренному переустройству государства и общества. Предпосылки формирования национальной системы

специального образования начали складываться в государстве од­ного типа (монархическом), тогда как ее окончательное оформле­ние состоялось в государстве другого типа (социалистическом).

Третий период эволюции отношения государства и общества 1С детям с физическими и умственными недостатками соотносится, как мы уже знаем, с этапом становления национальных систем спе­циального образования, и Россия не является исключением. Вместе с тем судьба специальной школы в нашей стране уникальна. После Октябрьской революции 1917 г. основы, на которых она возводилась, рухнут, советская система специального образования станет строить­ся на принципиально ином идеологическом фундаменте. Отношение к детям с отклонениями в развитии, как и философия специального образования, коренным образом изменится, а потому представляется необходимым выделить два исторических отрезка в пространстве третьего периода эволюции — дореволюционный и послереволюци­онный. В силу насованных обстоятельств, несмотря на то что граница между третьим и четвертым периодом в СССР приходится на 30-е гг. XX столетия, рассказ об истории становления отечественной систе­мы специального образования мы прервем на рубеже 1917 г.

Прежде чем перейти к рассмотрению общих закономерностей и уникальных особенностей третьего периода эволюции отноше­ния государства и общества к детям с физическими и умственны­ми недостатками в России, приведем хронологию событий отече­ственной истории, в контексте которых происходят интересующие нас изменения.

Хронологические ориентиры (1801—1917)

1805 г. Открыт университет в Казани.

1801—1825 гг. Годы правления императора Александра I.

1806 г. Основано первое учебное (опытное) училище для вос­питания и обучения глухонемых детей (Павловск).

1807 г. Открыта первая школа для слепых детей (Гатчина).

1808 г. Запрещена торговля крепостными на рынках и ярмарках.

1809 г. Указ об обязательности высшего образования или про­хождения экзамена для получения высших гражданских ад­министративных постов.

1811 г. Основан Императорский Царскосельский лицей — за­крытое учебное заведение для детей дворян.

1815 г. Ббльшая часть герцогства Варшавского по решению Венского конгресса присоединена к России под именем Царства Польского.

1819 г. Открыты университеты в Санкт-Петербурге и Харькове.

1827 г. Открыт университет в Хельсинки.

1828 г. Учреждено IV отделение государственной канцелярии, ведающее благотворительными заведениями и женскими училищами. Принят «Устав гимназий и училищ, состоящих в ведении университетов».

1833 г. Опубликован Свод законов Российской империи (15 томов).

1834 г. Открыт университет в Киеве.

1847 г. Опубликована повесть А. И. Герцена «Доктор Крупов».

1848 г. Создано Попечительство императрицы Марии Федо­ровны о глухонемых (в структуре ВУИМ).

1861 г. Отменено крепостное право (на момент его отмены об­щее число крепостных крестьян составляло более половины населения империи).

1864 г. Учреждено земство (выборные органы местного само­управления). Земства ведали народным образованием и здравоохранением (создали обширную сеть земских школ, больниц, фельдшерских пунктов, аптек). Земство ликвиди­ровано декретом Советского правительства (1918). Принят новый Устав начальных школ, увеличиваются права местной администрации, церкви и земства в школьных сове­тах; создание начальных школ и управление ими возложено на земство. Судебная реформа вводит равенство всех перед законом.

1864 г. Утверждено новое Положение о гимназиях и прогимна­зиях. Гимназии разделили на классические, дающие право поступать в университет без экзаменов, и реальные, кото­рые готовили к поступлению в высшие технические учебные заведения.

1865 г. Открыт университет в Одессе.

1868 г. Опубликован роман Ф. М. Достоевского «Идиот». Открыта военная прогимназия для малоспособных учащихся (Вольск, Саратовская губерния).

1870 г. Реформа городского самоуправления. Организацию образования и здравоохранения в черте города император поручает Городской думе.

1871—1872 гг. Реальные гимназии преобразованы в реаль­ные училища (6-летний цикл обучения) без права последую­щего поступления в университет.

1874 г. Введена всеобщая воинская повинность.

1881 г. Создано Попечительство императрицы Марии Алексан­дровны о слепых (в структуре ВУИМ).

1884 г. Введен контроль над всеми начальными школами, он поручается Священному синоду. Растет число церковно­приходских школ. Вводятся ограничения в высшем женском образовании.

1887 г. Министерство народного просвещения распространяет циркуляр о «кухаркиных детях», ставящий препятствие по­ступлению в гимназию «служанкиным, прачкиным и кухарки­ным детям».

декабрь 1895 — январь 1896 г. В рамках II Съезда русских деятелей по техническому и профессиональному образова­нию организована Секция «Призрение и обучение слепых, глухонемых и ненормальных детей» (Москва).

1897 г. Перепись населения Российской империи (общая чис­ленность— 129 млн; городское население — 13%, сель­ское — 87%).

1908 г. Принят Закон об обязательном начальном обучении. Предполагалось его поэтапное введение в действие на про­тяжении 10 лет. В 1900 г. в начальных школах обучалось 4 млн детей, в 1914 г. — 7,2 млн детей, в том числе 2,3 млн девочек.

1910 г. Всероссийский Съезд деятелей по воспитанию, обуче­нию и призрению глухонемых (Москва).

1911 г. Общеземский съезд по народному образованию (во­прос о необходимости специальных учреждений для дефек­тивных детей).

1917 г. Октябрьская социалистическая революция.

гути строительства отечественной системы специального образования, или История Опытного училища глухонемых

Первая российская специальная школа возникла по воле вдов­ствующей императрицы Марии Федоровны, матери Александра I, в загородной царской резиденции поблизости от Павловского дворца в октябре 1806 г. Государыня намеревалась организовать обучение глухонемых детей, и тотчас во исполнение ее желания в столице собрали 12 неслышащих отпрысков разного пола и воз­раста. Через три года школу перевели в Санкт-Петербург, придав ей с 1 января 1810 г. статус училища и подчинив Ведомству Санкт-Петербургского Опекунского совета. Тогда же в российскую столицу по рекомендации Сикара прибывает учитель Парижского

Училище глухонемых в г. Санкт-Петербурге

института глухонемых Жан Батист Жоффре¹, с легкой руки кото­рого Опытное училище встанет на французские сурдопедагогиче­ские рельсы².

Парижанин изменил школьный устав, прежде всего разделив воспитанников на два класса: в один вошли дети из «благородных» семей, в другой — из «простых». Класс «простых» укомплектовали сиротами из Воспитательного дома и детьми родителей, принадле­жавших к так называемому «подлому» сословию (табл. 1).

Инициатива Жоффре разделить учеников по сословной принад­лежности естественна для носителя западной культуры, но почему российские устроители Опытного училища не обращали внимания ни на пол, ни на сословную принадлежность воспитанников? Дело в том, что изначально кандидаты в императорское училище почти что рекрутировались. О родителях Саши Меллера уже сообща­лось, учить сына их обязала лично Мария Федоровна, но набрать недостающих до 12 (числа учеников, полагаем, рекомендованного Гаюи и Анзельмом) оказалось затруднительно. Ни слепых, ни глу­хих дворянских отпрысков в столице найти не удалось, а потому, дабы исполнить повеление матушки-императрицы немедленно, в училище зачислили всех, кто оказался под рукою. Принцип ком­плектования специального, но все же придворного заведения за-

¹ Жоффре (ТаийтеГ) Жан Батист Клер (?—1824) — французский и рос­
сийский сурдопедагог, ученик Р. Сикара. По рекомендации последнего при­
глашен в Петербургское училище глухих императрицей Марией Федоров­
ной (1810). Директор и сурдопедагог училища с 1810 по 1824 г.

² Согласно воспоминаниям воспитанника Павловского училища Саши
Меллера, «в том же году патер Сигмунд, к нашему сожалению, оставил по
болезни службу и уехал обратно в Польшу» [4, с. 74]. Да и Саша, которого
императрица за учебные успехи наградила золотыми часами (1809), в 1812 г.
покинул училище и стал брать частные уроки все у того же Гаюи.

"кС*ф-

- " • '......................'.....'' ■' ' '•" ■ ' ■■■-

::;,:.

СИСТЕМА СПЕЦОБРАЗОВАНИЯ

падноевропеица поверг в недоумение, для россиян же со времени петровских «цифирных» школ подобный способ приобщения де­тей к образованию стал привычным. Напомним, что за полвека до описываемых событий власти столкнулись с похожей проблемой при учреждении Смольного института для благородных девиц (1764). Екатерина II Великая рассчитывала на высокий конкурс и даже полагала ввести отбор претендентов по «справкам из героль­дии» (родословным), но знатных родителей, желающих отдать до­черей в Смольный институт, явилось крайне мало. «Учреждение общественного учебного заведения для знатных девушек не встре­тило, особенно в начале, сочувствия, а вызвало скорее изумление, преимущественно в высших кругах. Идея и не могла быть в то время принята сочувственно» — так характеризует отношения рус­ского дворянства к школьному обучению девочек Е. Лихачева [11]. Понятно, с какими душевными муками соглашались родите­ли-дворяне отдать глухого (больного) ребенка в казенное заведе­ние. Школьное обучение большинству россиян по-прежнему пред­ставлялось не привилегией, а тяглом (службой). Комплектование опытного училища шло трудно, рады были любому глухому ребен­ку, о каком-либо отборе вопрос не поднимался.

Таблица 1 Списочный состав учеников Павловского училища глухонемых (по состоянию на 1810 г.)

	Кто именно:	Чьи дети, когда поступили	Воз­раст
Благородные
	Раецюй Иванъ Меллеръ Борис Меллеръ Александръ Наумовъ Михаилъ Разживинъ Николай Наумова Анна Наумова Соф1я Шилина Вильгельмина	Польскш уроженецъ З.ХМ.1806 г. Артиллерм генералъ-маюра 12.1.1807 г. Секундъ-маюра 10.111.1807 г. Пров(антскаго коммиссюне-ра 13-го класса 14.111.1810 г. Секундъ-маюра 10.111.1807 г. Колонновожатаго 14.Ш. 1810 г.	14 1311 10 17 16 9
	Простые
11 12 13	Никитина Дарья Николаева Ульяна Крашенинникова Анна Яковлева Прасковья Яковлева Анна	Воспитанница № ^368 2.XI 1.1806 г. 1794 Воспитаница № ^666 2.Х11.1806г. 1791 Крестьянина З.ХН.1806 г. Солдата 27.ХИ.1808 г. Конопатнаго подмастерья	17 9

Прибывший не просто из другой страны, но из «другого време­ни» парижанин не считал глухонемоту основанием отказаться от соблюдения сословных правил при приеме воспитанников. По убеждению Жоффре, глухие дети из благородных семей в силу происхождения обладали правом на образование и достойные условия содержания в учебном заведении. Сиротам же и выходцам не из дворян не следовало предлагать жизнеустройство, которого они прежде не имели и не смогут достичь по завершении обуче­ния. Само зачисление в училище, по мысли француза, являлось для них привилегией, о комфорте и единой программе не могло быть и речи, а потому Жоффре предложил привычное (справедли­вое для западной культуры) сословное разделение воспитанников.

Подопечные Опытного училища в реальной жизни встретиться едва ли могли, в стенах же уникального заведения дети гене­рал-майора и подмастерья, мальчики и девочки, выходцы из семей разного вероисповедания (православные, католики, протестанты) сидели за соседними партами. Политкорректность, проявленную при комплектовании училища, можно объяснить отсутствием у со­отечественников интереса к обучению детей-инвалидов. Те, кто по долгу службы взялся за исполнение монаршего поручения, отнес­лись к нему как к мимолетной прихоти, а потому не рассматрива­ли опытное заведение как часть российской системы образования. Училище понималось вотчиной императрицы, здесь она решала, кого, как и зачем учить.

В отыскании глухих Мария Федоровна испытала те же трудно­сти, что и Гаюи в розыске слепых детей в Санкт-Петербурге. Прав­да, в отличие от заезжего тифлопедагога государыня могла рекрути­ровать учеников, что она и сделала, повелев укомплектовать класс сиротами из подведомственного ей же Воспитательного дома (см. таблицу 1). Вот причина, по которой сирот Дарью Никитину и Уль­яну Николаеву зачислили в Павловское училище на месяц раньше дворянских отпрысков Меллеров, во благо которых оно изначально задумывалось.

Обратим внимание и на тот факт, что воспитанники имели раз­личную конфессиональную принадлежность, что объясняется двумя обстоятельствами. Во-первых, отбор детей в училище не регламенти­ровался инструкциями Министерства народного просвещения, так как последнее не смело контролировать «педагогический экспери­мент», начатый с благословения члена царской семьи. Во-вторых, веротерпимую императрицу — протестантку, принявшую правосла­вие, не смущало ни нахождение в учебном заведении детей из право­славных, протестантских и католических семей, ни конфессиональ­ная разномастность педагогов.

Так в начале XIX в. в России был создан прецедент, благодаря которому впоследствии становится возможным и открытие специ­альных школ для иноверцев, и объединение детей разных сосло­вий, как и педагогов разных вероисповеданий, под одной крышей. Закон, регламентирующий специальное обучение, в дореволюци­онный период не появится, и устроители новых учебных заведе­ний, открывая свои частные школы, смогут, невзирая на сословную

и конфессиональную принадлежность, отбирать воспитанников и учителей, ссылаясь на придворный образец. Отметим, западноевро­пейские государства не практиковали подобного конфессионально­го конгломерата в стенах одного учебного заведения. Невиданный демократизм, проявленный при комплектовании российского Опыт­ного училища для глухих, несомненно, носил непреднамеренный ха­рактер. Внутренней потребности в подобной веротерпимости не су­ществовало, государственная власть «осчастливила» подданных не только без их на то желания, но и вопреки их ценностным установ­кам. Специальное образование пока не было востребовано даже «ци­вилизацией», традициям же «почвы» оно и вовсе противоречило.

Инициаторы специального обучения говорили на разных язы­ках (подчас не владея русским), принадлежали к разным ветвям христианства, придерживались несовпадающих педагогических доктрин, не были едины в выборе сурдопедагогических методов. Даже первоначальный список книг опытного училища глухих но­сил случайный характер.

Иноземные учителя привозили традиционные и органичные для культуры, носителями которой они являлись, методические пособия, отечественные учебники и программы отсутствовали. Иностранцы использовали учебники, популярные на тот момент на их родине. Свирепствовавшая относительно иностранных книг цензура библиотеки специальных учебных заведений своим вни­манием обойдет.

Итак, при создании первой императорской школы для глухо­немых была заложена традипия сословной и конфессиональной терпимости, либерального отношения к выбору методов специаль­ного обучения. Что же до источников финансирования пионера отечественного специального обучения, то они были предложены и узаконены императрицей.

«Воспитательного Дома Опекунскому Совету. Следуя постоянно коренному правилу Воспитательнаго Дома, избытки его обращать на дела благоугодныя и обществу полезныя, и почитая до-стоинымъ оныхъ употреблен1емъ пожертвовать некоторою частью на со-держаые заведеыя для несчастныхъ детей, лишенныхъ отъ природы двухь изъ важнейшихъ способностей, слуха и глагола, Я полагаю, что наступило время, поэлику не токмо на самомъ деле доказать успехи въ обученм здесь таковыхъ детей существующимъ въ Павловске на Моемъ изждивенм Опытнымъ Училищемъ глухонемыхъ, но и ожидается вскоре выписанный мною искуссный наставникъ оныхъ, ученикъ славнаго въ воспитаны глухо­немыхъ Аббата Сикарда. И такъ, съ соглаая ИМПЕРАТОРА, Любезнаго Моего Сына, основывая подъ Ведомствомъ С.-Петербургскаго Опекунска-го Совъта Училище глухонемыхъ на изждивеыи обоихъ Воспитательныхъ Домовъ и участвуя Сама въ содержали онаго, Я препровождаю при семь утвержденное Мною учреждеые и стать сего Училища съ принадлежащи­ми къ тому исчислен1ями, для надлежащего исполнен1я и повелеваю изъ общихъ доходов обоихъ Воспитательныхъ Домовъ производить по 2-й ста­тье учрежден1я ежегодно по семи тысячъ рублей, равными частями, да по 4-й статье, сколько когда причитаться будетъ, а на первое заготовлеые потребныхъ для 12 питомцевъ Воспитательныхъ Домовъ вещей, исчислен-ныхъ по росписан1Ю подъ Лит. Д., семьсотъ пятъдесятъ рублей единовре­менно, поставляя см последые на счеть С.-Петербургскаго и Московскаго

10—Малофеев. Ч. 1

домов соразмерно числу питомцевъ, которые изъ одного или другого по-ступять въ число положенныхъ по стату двенадцати. По окончаыи же почи-нокъ, производящихся въ Доме, повелен1емъ Моимъ С.-Петербургскому Опекунскому Совету, отъ 2 декабря для сего заведеыя назначенномъ, Учи­лище въ немъ открыто быть имееть 28 сего месяца».

«Мар1я».
Въ С.-Петербурге, Съ подлиннымъ верно.

Генваря 1 дня 1810 г. Оберъ-Секретарь

Васил|й Крюковсюй». [3, с. 29]

Текст монаршей записки заслуживает особого анализа. Как мы уже знаем, от изначальных официальных распоряжений короля относительно источников финансирования придворного специаль­ного института впоследствии зависела не только его судьба. Позд­нее возникающая сеть специальных школ всегда строилась с оглядкой на столичный образец. Как же складывался механизм финансирования отечественной специальной школы? Основным, если не единственным, источником содержания избрали благотво­рительные средства. Защитив казну от затрат на Опытное учили­ще, верховная власть невольно поставила будущее специальных школ в зависимость от складывающейся внутриполитической и виутриэкономической ситуации, любая нестабильность вмиг ли­шала их необходимых средств. Принятое решение было небезуп­речно и для потенциального дарителя, так как деньги, жертвуемые им на призрение детей-сирот, могли переадресовывать на иные нужды. В отличие от Запада, где филантроп и высшая власть со­трудничали во имя общей цели, Российское государство, поощряя частных лиц к благотворительности, предпочитало использовать полученные средства по собственному усмотрению.

Насколько уязвим избранный механизм финансирования спе­циальных школ, выявится в будущем, пока же все складывалось весьма успешно. Эффект обучения глухих оказался столь значитель­ным, что в рождественские дни 1810 г. государыня приняла реше­ние придать своей необычной педагогической затее официальный статус. Так, возглавляемое ею Ведомство управления благотвори­тельными заведениями (после кончины государыни его назовут Ведомством учреждений императрицы Марии)¹ пополнилось Опытным училищем глухонемых. Утверждается его штатное рас-

¹ «Ведомство учреждений императрицы Марии (ВУИМ) — в России ор­ган управления системой учебно-воспитательных, благотворительных и ле­чебных учреждений, находившихся под покровительством императрицы. Ве­дет историю с 1796 г., когда императрица Мария Федоровна по указу Павла I взяла в свое ведение созданные в 1760—1770 гг. по плану И. И. Бец­кого Воспитательные дома в Москве и Санкт-Петербурге» [22, с. 129]. Пре­емницей дела Марии Федоровны после ее кончины (1828) станет супруга Николая I императрица Александра Федоровна. Возглавленное ею ВУИМ руководило Опекунскими советами, Санкт-Петербургским попечительским со­ветом заведений общественного призрения, Комитетом главного попечитель­ства детских приютов с 81 приютом, Благотворительным обществом г. Моск­вы, частными благотворительными учреждениями.

■, ■)

-4: #	...■ ■■..,
■:■■'■&,.■■.■<.::,.! Л
^*р*%#*%^

писание, число учебных мест увеличивается до 24¹, финансирова­ние училища осуществляется из бюджета Ведомства управления благотворительными заведениями. Не забывает свое детище и им­ператрица, только в 1816 г. она жертвует на его содержание 256 000 р. из личных средств, сумму по тем временам фантастиче­скую, «училище начинает жить вполне прочной жизнью» [3, с. 79].

Формальное сравнение российского училища с западными ко­ролевскими институтами, безусловно, окажется в пользу отечест­венного заведения, никто из европейских монархов не проявил по­добной заботы о сиротах из простонародья. Решив создать уникальное для России училище, государыня не жалела на него ни сил, ни времени, ни средств. Однако прямое сопоставление «до­статка» специальных школ разных стран бессмысленно, ибо их устроители руководствовались несходными мотивами, намечали неодинаковые цели, пытались решать разные задачи. В Европе мо­нарх, открывая институт для глухих или для слепых, всегда отве­чал на вызов времени, призывая в помощники соотечественни­ка-единоверца, хорошо осведомленного в вопросах специального обучения. Королевский указ об открытии столичного заведения служил своего рода сигналом необходимости поддержания част­ных инициатив правительством, а потому вслед за первой в корот­кий срок появлялось еще две-три государственные или городские специальные школы.

Через столетие от момента создания учреждения врач училища М. В. Богданов-Березовский² с горечью напишет: «Просматривая историю развития вопроса в России, мы встречаем массу единич­ных фактов, когда отдельные личности своим высокогуманным при­мером и неутомимою энергией в святом деле любви к ближнему старались поднять вопрос о призрении глухонемых в нашем отече­стве на должную высоту. К сожалению, эти немногие сподвижники не заразили своим добрым примером русского общества, и оно, в большей своей части, рассматривало эти факты с точки зрения простой филантропической забавы и вовсе не хотело придавать всему этому оценку серьезного, научного, общегосударственного вопроса. Даже и тогда, когда на этот предмет обратила свое мило­стивое внимание императрица Мария Федоровна, основав училище

¹ Предполагалось, что основную массу учащихся необычной школы со­
ставят глухие сироты из столичных Воспитательных домов, а также «глухо­
немые дети всех сословий».

² Богданов-Березовский Михаил Валерианович (1867—1921) — доктор
медицины, приват-доцент Военно-медицинской академии, лейб-отиатр
(1911—1917). Работал врачом Петербургского училища глухонемых, состоял
членом Попечительства о глухонемых ВУИМ с момента его создания, редак­
тор журнала «Вестник Попечительства о глухонемых». Автор монографии
«Положение глухонемых в России» (1901).

для глухонемых, русское общество с умилением встретило новый акт монаршего человеколюбия, но и тогда дальше благих намере­ний оно не пошло» [3, с. 2].

Не станем упрекать российское общество в равнодушии к пе­дагогическим экспериментам с глухими детьми. В отличие от Ма­рии Федоровны и современных ей европейских сторонников спе­циального обучения россияне продолжали следовать ценностям предшествующего второго периода¹. В пору возникновения не­обычного придворного учебного заведения в стране продолжали действовать невольничьи рынки, где торговали крепостными (взрослыми и детьми). Под благотворительностью понималась жалость, сострадание, реализуемые в форме милостыни, подаяния деньгами или хлебом. Попытка выучить глухонемых грамоте в глазах россиян (быть может, за исключением следовавших про­тестантской вере) человеколюбивым деянием не выглядела. Появ­ление школы воспринималось как царская прихоть, а потому не обсуждалось, не осуждалось, но и стать примером для подражания не могло. Одной из главных причин пассивности соотечественни­ков оставалась их политическая несвобода.

«Семья глухонемых все размножалась, росла, и вместе с подня­тием умственного и экономического уровня в русском обществе во­обще уровень этот должен был подняться и в среде глухонемых, они также поняли, что без специальных знаний, без работы и ума, и мысли жизнь полная, жизнь разумная немыслима даже и в деревне. До 19 февраля 1861 г. вопрос этот оставался как-то незамеченным и на очереди как будто не стоял, но когда времена крепостничества отпали и жажда самостоятельной гражданской и духовной жизни начала охватывать и наше сельское сословие, все убогое и умст­венно обездоленное, все, что прежде рабски, без всякого протеста ютилось в деревнях, не найдя теперь там себе ни поддержки, ни утешения, все это потекло к большим городам, к столицам и вооб­ще к свету, твердо веря, что знания и опытность этих житейских и ученых центров поддержат их и научат, как бороться им с природ­ными физическими и умственными недостатками. Так было и с глу­хонемыми» [3, с. 2—3].

Либерализация жизни, обретение относительной свободы, в том числе в предпринимательстве, приведут к осознанию всеми слоями населения значимости образования². Люди из средних сословий, чья деловая инициатива на протяжении многих веков сдерживалась традицией, смогут реализовать свою энергию на ниве организации школьного обучения. Возникнет и быстро наберет силу встречное

¹ Для справки: всего двумя годами позже начала обучения глухих в Пав­
ловске в России принято решение о запрете публичной продажи людей (кре­
постных крестьян) на рынках и ярмарках (1808).

² Дворянство, состоятельные граждане не могли не задуматься о необхо­
димости обучения детей после выхода Указа об обязательности высшего об­
разования или прохождения экзамена для получения высших гражданских
административных постов (1809).

движение энтузиастов (педагогов, медиков, священнослужителей, подвижников-филантропов), одержимых идеей народного просве­щения, а также родителей, возжелавших наконец дать своим детям школьные знания. Правда, случится это в конце XIX в. после отме­ны крепостного права, а пока вернемся в училище императрицы Марии Федоровны. Численность его воспитанников неуклонно росла: в 1811 г. их было 23, в 1815 г. - 34, в 1835 г. - 100, в 1843 г. -160 (в том числе 100 мальчиков и 60 девочек).

Дата добавления: 2015-03-31