Османская империя 2 страница

Инициативная группа, в которую наряду с Поголисом и ректо­ром Снядецким вошел возвратившийся из Санкт-Петербурга уже знакомый нам Анзельм, приступила к делу весьма серьезно. Православный монастырь Святого Духа передал под устройство училища небольшой дом, ректор предоставил ссуду на его ремонт и оборудование, затребовав предварительно проект реконструкции и учебные программы. Анзельм тем временем организовал частное обучение глухих виленских детей. Война 1812 г. внесла свои коррективы, но в 1820 г. энтузиасты возобновили свою деятель­ность. Ректорат университета находит добровольца (им станет вто­рокурсник нравственно-политического факультета Кароль Мало-ховец) и посылает его на стажировку в Варшавский институт глухонемых. После года обучения Кароль, дабы расширить знания в области сурдопедагогики, последовательно знакомится с по­становкой дела в специальных школах Лейпцига, Праги и Вены, а затем возвращается в Варшаву, где и завершает свое образова­ние. Новоиспеченному специалисту Виленский университет пре­доставляет помещение и средства для организации занятий с глу­хими детьми и одновременно создает комиссию (Лелевель³,

¹ Вильно (польск. \\л1по, белорусе. ВЬтьня, русск. Вильна) — административ­
ный центр Литовской (1797—1801), Литовско-Виленской (1801—1840) губернии.
С 1939 г. — Вильнюс (УПшш), ныне столица и самый большой город Литовской
Республики. Виленская губерния образована в 1795 г. после третьего раздела
Речи Посполитой и присоединения к Российской империи западно-белорус­
ских и литовских земель; административно-территориальная единица Россий­
ской империи; вместе с Ковенской, Гродненской, Минской, Могилевской и
Витебской губерниями образовывала Северо-Западный край. Население —
1,77 млн чел. (1904); из них католиков 60%, православных 25%; по национально­
му состав}': белорусы — 56%, литовцы — 17,5%, евреи — 12,7%, поляки — 8%.

² Снядецкий Ян (1756—1830) — польский математик, философ и астро­
ном. Профессор императорского Виленского университета, в 1807—1814 гг.
его ректор.

³ Лелевель (1.е1е\уе1,1ап Радуе! 1оасЫт) Иоахим (1786—1861) — историк,
политик, идеолог польского национально-освободительного движения. Про­
фессор Виленского (с 1815 г.) и Варшавского (с 1819 г.) университетов.
В период Польского восстания в 1830—1831 гг. председатель Патриотическо­
го общества, член Временного правительства. В эмиграции руководил орга­
низацией «Молодая Польша».

Бобровский¹, Герберский²) для разработки проекта открытия Ви-ленского института глухонемых. Если бы проект состоялся, Рос­сийская империя получила бы оригинальную модель специаль­ного образовательного учреждения, разработанную прекрасно осведомленным учителем глухих в содружестве с университетской профессурой. Однако энтузиастов из Вильно вновь поджидала не­удача. В наказание за участие студентов и преподавателей универ­ситета в восстании 1831 г. Николай I повелел учебное заведение упразднить (1832). Монарший указ содержит упоминание и о дей­ствовавшем в составе университета институте глухонемых. Что же касается фонда, учрежденного епископом Непомук-Коссаковским, то ему граф Новосильцев, осуществлявший управление Царством Польским от имени императора, без труда находит применение, предложив передать в пользование Петербургскому училищу глу­хонемых. Граждане Вильно сумели сохранить целевые деньги и добиться их передачи в руки местной благотворительной органи­зации, дело не заглохло (1833). Правда, занятия Малоховец вел всего с четырьмя глухими учениками, благотворительное обще­ство имело недостаточные средства. Чуть позже ситуация, полага­ем, нормализовалась, поскольку сурдопедагог приглашает себе в помощь образованного горожанина — Т. Мицкевича, а число вос-питанников вырастает до десяти человек. Финал виленской исто­рии печален, но закономерен: с кончиной учителя (1843) закрыва­ется и частная школа. Волонтер Мицкевич не был специалистом, сурдопедагогами край не располагал. Для воплощения мечты Не-помук-Коссаковского и его единомышленников об открытии в Ви­льно государственной школы для глухих детей понадобилось поч­ти столетие, подобное заведение появится лишь в 1925 г.! Впрочем, на этом злоключения не закончатся, вскоре город войдет в состав иного государства — Литвы и станет называться Вильню­сом (1939). Выстраданная поляками школа войдет в историю как первое литовское учебное заведение для глухих!

После Польского восстания 1830 г. отношение самодержца к беспокойным подданным резко ухудшается, в 1831 г. русские войска штурмом берут Варшаву, население Царства Польского подвергается репрессиям. Польша лишается не только армии, Сей­ма, но и конституции. Победители предпринимают ряд усилий, да­бы сломить польский национальный дух, для чего, в частности, за­крывают лицей в Кременце, университеты в Вильно и Варшаве (1831 — 1833). В 1836 г. объединенные русские, австрийские и прусские войска оккупируют вольный город Краков. Обострение военно-политической ситуации пагубно отразилось на судьбах специальных школ: Виленский институт умер «в младенчестве»,

¹ Бобровский Михаил (1785—1848) — белорусский славист, ориенталист,
философ. Профессор Виленского университета, доктор теологии, член Архео-
логической академии в Риме, Парижского и Лондонского азиатских научных
обществ. Один из первых белорусских национальных деятелей XIX в.

² Герберский (НегЬегзкт \\^тсеп1у Отиту) Владислав (1783—1826) —
профессор Виленского университета.

'^^■У./^-^к^

0т?-. ■■■

шш^

1АсЬ

к уь &ир

Варшавский балансирует на грани выживания, его бессменный ректор ксендз Фальковский лишается места (1831). И все же Вар­шавский институт, несмотря на все гонения и притеснения, дейст­вует, мало того — обучение ведет на польском языке. Российский император Николай I более не оказывает финансовую помощь учебному заведению из строптивой провинции, приходится суще­ствовать на частные пожертвования и за счет платного обучения. Резкое ухудшение материального положения приводит к тому, что институт все более напоминает богадельню. Возможно, в силу это­го обстоятельства с 1843 г. местные власти наряду с глухонемыми отправляют туда и слепых детей. Причины обнищания института очевидны, но почему его попросту не закрыли? Русские военные власти, коих трудно заподозрить в либерализме, не воспринимают редкое для империи учебное заведение ни как попытку морально­го противостояния петербургскому училищу, ни как очаг поддер­жания национального духа. Они отнеслись к необычному учреж­дению не как к «польской школе», а как к «школе убогих», а с инвалидами русский человек никогда не воевал. Да и Нико­лай I, вошедший в отечественную историю как монарх-реакцио­нер, ребенком вместе с любимой матушкой Марией Федоровной, старшим братом Александром I и другими близкими и милыми его сердцу людьми многократно бывал в Петербургском училище глухих. Детские воспоминания и личное, эмоционально окрашен­ное отношение к глухим, полагаем, главная причина официально­го допущения специальных школ в Риге и Варшаве, ибо иных объ­ективных предпосылок к тому не было.

В 1861 —1863 гг. Царство Польское вновь потрясают массовые волнения. Очередное восстание подавляется столь жестоко, что Франция разрывает отношения с Россией (1863), вслед за ней из-за репрессий против католиков рвет отношения Ватикан (1865), до того долгие годы выступавший в поддержку российской короны. Наследнику Николая I — Александру II приходится ре­шать одновременно две задачи: продолжать энергичную русифика­цию западной провинции и при этом демонстрировать милосерд­ное отношение к полякам. И вот тут, полагаем, козырем в политической игре неожиданно становится хиреющая школа-приют. В 1866 г. правительство присваивает ей статус Варшавско­го института для глухонемых и слепых и переводит в ведение и на бюджет Министерства народного просвещения. Из всех специаль­ных учреждений дореволюционной России только Варшавское финансировалось из государственного бюджета — случай беспре­цедентный¹.

¹ В 1902 г. Варшавский институт по численности воспитанников (223) и количеству классов (21) занимал в стране первое место. Петербургское им­ператорское училище имело 15 классов (140 учеников). Педагогический штат Варшавского института включал трех ксендзов и одного православного священника. Обучение велось на русском и польском языках [Отчет о состо­янии Варшавского института глухонемых и слепых в 1907 г. — Варшава, 1909. - С. 21.].

Организация и реорганизация специальных образовательных учреждений от сиюминутных политических резонов может зави­сеть больше, чем от официальной идеологии в сфере образования. Подтверждает сказанное незавидная судьба двух других россий­ских специальных учебных заведений, являвшихся, кстати, пря­мыми наследниками придворного училища Санкт-Петербурга. Ча­стные школы глухих попытались организовать в Москве (1831) и Одессе (1843) бывшие сотрудники опытного императорского за­ведения, что в Европе могло бы стать гарантом успеха. Прорабо­тавший некоторое время воспитателем в Павловском училище хорват Антон Кореи вознамерился создать частную школу для глухих в Москве (1831). Мечтая строить ее по западным образцам, энтузиаст на личные средства предпринимает ознакомительную поездку в Европу (1844), искренне веря в возможность успешного переноса тамошних моделей на русскую землю. Попытка оказа­лась безуспешной, в 1845 г. учебное заведение закрывается. Поче­му прожект Кореи потерпел фиаско, если московский генерал-гу­бернатор князь А. Г. Щербатов отнесся к нему благосклонно? Да потому, что в самодержавной стране даже покровительство влия­тельного градоначальника не гарантировало успеха начинаниям, рождавшимся не по прямой воле монарха. Де-факто в лице санов­ника высокого ранга энтузиаст получил официальную поддержку государства, но де-юре требовалось благословение дела первым лицом страны. Государь же отнесся к прошениям сурдопедагога и его покровителя более чем формально, а потому, как и в случае с Гаюи, служащие госаппарата усердие имитировали, но положи­тельного результата ожидать не стоило. Генерал-губернатор, не смея действовать через голову царя, прежде всего обратился к по­четному опекуну Петербургского училища графу М. Ю. Виельгор-скому¹, дабы тот «исходатайствовал перед Государем императором ежегодную субсидию из сумм московского Воспитательного до­ма». Реакция Николая I последовала незамедлительно: «Государь император отказал в выдаче субсидий, но, признавая несомненную пользу Московского училища глухонемых, повелел предложить г-ну Кореи под его частное училище здание Ортопедического ин­ститута в Москве, если такое окажется свободным» [3, с. 192]. Ни одно начинание не может осуществиться без благословения само­держца, впрочем, и оно не является залогом успеха. Между педаго­гом-энтузиастом и монархом стояла длинная вереница бюрократов различного калибра. На просьбу о финансовой помощи Николай I ответил разрешением забрать здание, которое, увы, одним из пред­шествующих монарших повелений уже было передано под поли­цейскую арестантскую больницу. Обескураженный московский градоначальник осмелился вновь побеспокоить монарха, импера­тор вторично снизошел до рассмотрения прошения и поручил чи-

¹ Виельгорский Михаил Юрьевич (1788—1856) — граф, шталмейстер Вы­сочайшего Двора. С 1832 г. почетный опекун Санкт-Петербургского опекун­ского совета, управлял Петербургским Воспитательным домом, Мариинской больницей и училищем глухонемых [30].

новникам подготовить оооснование решения. Те, в свою очередь, не замедлили доложить, что проблемы обучения глухонемых в России успешно решены. В служебной записке сообщалось, что в Санкт-Петербургской губернии всего 11 глухих детей, а в Мос­ковской — 29, действующее же Опытное училище способно охва­тить всех нуждающихся. Доверяя словам чиновников, которые на Руси от века охраняли безмятежный покой верховной власти, им­ператор вынес высочайшее повеление: «Основание в Москве осо­бого училища глухонемых отложить впредь до того времени, как Санкт-Петербургское для помещения всех кандидатов окажется недостаточным». После волеизъявления самодержца рассчитывать в обозримом будущем на правительственную поддержку не прихо­дилось, «частной помощи прийти было неоткуда, и училище за­крылось, не оставив нам после себя никаких следов, никаких вос­поминаний, кроме разве того факта, что в училище воспитывалось 30 учеников» (3, с. 193].

Анализируя историю развития сети учреждений для глухоне­мых в России, мы не можем не заметить негативных тенденций пе­риода правления Николая I (1825—1855), времени наивысшего расцвета абсолютной монархии в военно-бюрократической форме.

«Николай I был совершенно не похож на своего старшего брата Александра. Он был довольно примитивной натурой, имел более ограниченные интересы, в его политических взглядах не было и те­ни либерализма». Г. В. Вернадский [4, с. 213].

В Николаевскую эпоху упразднен институт при Виленском университете, Варшавское училище пришло в упадок, а его осно­ватель Фальковский уволен. Попытки открыть частные школы, предпринятые Кореи в Москве и Зенсом в Риге, завершились без­результатно.

За тридцать лет царствования Николая I появляется всего два заведения для глухих — уже упоминавшееся Рижское училище (1840) и школа для девочек в Одессе (1843). Официальные мотивы их возникновения становятся понятными, как только мы соотнесем исторические факты с политикой, осуществляемой монархом в зем­лях Балтии и Причерноморья. Инициативы отечественных подвиж­ников, сколь бы прогрессивными они ни являлись, без государст­венной протекции не приводили к созданию стабильно работающих учреждений. Финансовые субсидии и общественная поддержка бы­ли важны, но решающее слово в России всегда оставалось за монар­хом, все зависело от его личной воли. В одних случаях, как это про­изошло с московским градоначальником и сурдопедагогом Кореи, самодержец мог отказать, в других, когда, например, просителями выступали приближенные к императору представители остзейского дворянства, государь проявлял милость.

Неожиданным и случайным может показаться высокое четвер­тое место южного порта Одесса в списке городов, первыми от­крывших учебные заведения для глухих (см. табл. 2). Но и этот факт вполне объясним при его рассмотрении в культурно-истори­ческом контексте. Судьба одесской школы и ее основателя Геор-

гия Гурцова почти точно воспроизводит судьбу петербургского училища слепых и Гаюи.

В 1823 г. генерал-губернатором далекой российской провинции 11овороссии и Бессарабии назначается князь М. С. Воронцов¹. Под рукой блестяще образованного, хорошо знакомого с европейским укладом жизни высокопоставленного государственного деятеля край за двадцать лет достигает невиданного экономического и куль­турного расцвета. Одним из важнейших направлений деятельности М. С. Воронцова становится развитие образования, науки и культу­ры. На всей подведомственной территории князь открывает сеть училищ, не забывая об образовании тех, кто в метрополии не все­гда мог на это рассчитывать. Так, при Симферопольской гимназии создается татарское отделение, в Одессе — еврейское училище. Ге­нерал-губернатор печется и об обучении детей-иноверцев, и о жен­ском образовании. По его инициативе женские учебные заведения открываются в Одессе (1829), Керчи (1833). Одновременно в крае появляются приюты и дома призрения для сирот, покровительни­цей коим становится супруга генерал-губернатора княгиня Елиза­вета Ксаверьевна Воронцова². Ее же стараниями создается в Одес­се училище для глухонемых девочек (1843).

Известно, что самодержец предоставил городу-порту Одессе особый экономический и политический статус, благодаря чему го­рожане пользовались большой свободой в сфере частных инициа­тив и предпринимательства. В вольном портовом городе прожива­ло немало чужеземного и российского люда, хорошо понимавшего ценность образования. Есть основания полагать, что нашлись ро­дители, знакомые с европейским опытом обучения глухих и поже­лавшие организовать обучение своих неслышащих дочерей. Кня­гиня Е. К. Воронцова, как высокородная образованная светская дама и супруга генерал-губернатора, могла без затруднений выпи-

¹ Воронцов Михаил Семенович (1782—1856) — князь, государственный
деятель. Детские и юношеские годы Воронцова прошли в Англии, где его
отец был на дипломатической службе. В возрасте девятнадцати лет Михаил
приезжает в Россию, через год командует дивизией, участвуя в Бородинском
сражении. В 1823—1844 гг. генерал-губернатор Новороссии и Бесарабии.
(иоеобствовал хозяйственному развитию края, строительству Одессы и дру-
гих городов. В 1844—1854 гг. наместник на Кавказе.

² Воронцова Екатерина Ксаверьевна (урожденная графиня Браницкая)
(1792 -1880) — с 1819 г. жена М. С. Воронцова. Известна своей активной бла-
I отворительной и филантропической деятельностью, более 20 лет возглавляла
()десское женское благотворительное общество. Стараниями Воронцовой от­
крыт первый в Одессе частный детский приют (1835), ставший позднее До­
мом призрения сирот; учрежден «Комитет попечения о бедных», тяжелой зи­
мой 1856—1857 гг. в нем нашли приют более 3000 человек (1200 христианских
и 260 еврейских семей); построен Михайло-Семеновский сиротский дом. Пос-

№ смерти супруга Екатерина Ксаверьевна посвятила себя благотворительной и -I гельности, полностью отойдя от светской жизни. Чету Воронцовых похоро­ни ш в Одессе внутри Трапезной церкви. В 1936 г. собор был взорван, могилы разорены, останки четы Воронцовых выброшены из храма, местные жители мм но перезахоронили их на Слободском кладбище, на окраине города.

:.:;^:: Й|™

3.,,-..■ Ш

".............:■- ■■■■■.,■:..■

глеи еь,„;^вг:Ш;й2:;;1

сать из столицы необходимого специалиста. История повторилась: так же как в свое время Александр I призвал для организации Опытного училища Гаюи из Франции, супруги Воронцовы вызва­ли педагога из Санкт-Петербурга. Отметим особо, что благодаря тридцати пяти годам активной деятельности столично­го училища хороших сурдопедагогов уже не требовалось искать за границей, они существовали в России. Так быв­ший директор столичного училища надворный советник Георгий Александрович Гурцов стал одесситом.

Частная школа поначалу приняла 15, затем — 20 детей исклю­чительно женского пола, содержание училища обеспечивалось субсидиями города, а также поступлениями из казны Херсонской, Таврической и Бессарабской губерний. Благоволил к бывшему со­служивцу и почетный опекун, управляющий Петербургским учи­лищем граф М. Ю. Виельгорский. Достаточно сказать, что из бюд­жета ВУИМ Одесское училище ежегодно получало 1000 р. «квартирных денег» да 3000 р. от петербургского и московского Воспитательных домов на 10 стипендий для учениц. Напомним, практически в те же годы М. Ю. Виельгорский не позволил мос­ковскому генерал-губернатору А. Г. Щербатову и педагогу А. Кор-си позаимствовать из средств московского Воспитательного дома 6000 р. на поддержание школы глухих. Двойной стандарт, по кото­рому действовал почетный опекун Петербургского училища, не должен вызывать недоумения — Гурцов, в отличие от Кореи, яв­лялся для ВУИМ «своим». Находясь в фаворе, талантливый сур­допедагог сумел сделать для глухих одесситов достаточно много, причем не только как учитель. В 1849 г. он на собственные деньги купил в черте города участок земли и выстроил на нем удобное школьное здание, истратив на все 20 000 рублей.

В 1858 г. педагог-филантроп скончался, и училище, с этого момента руководимое родственниками Гурцова, медленно, но не­умолимо стало приходить в упадок. Знакомясь с отечественной историей обучения глухонемых детей в первую половину XIX сто­летия, невольно подумаешь, что Россия, словно морская раковина, на короткое время раскрылась, схватила песчинку в виде европей­ской модели обучения глухих и вскоре захлопнулась, выращивая из нее жемчужину.

В феврале 1855 г. на российский престол вступает Алек­сандр II¹, с его воцарением политический климат в стране заметно смягчается. По случаю коронации объявляется амнистия декабри­стам и участникам Польского восстания 1830—1831гг. Приход к власти просвещенного монарха, воспитанного В. А. Жуковским и М. М. Сперанским в духе либерализма, обусловил изменение рос-

¹ Александр II Николаевич (1818—1881) — император всероссийский (с 1855 г.). Получил разностороннее образование, в детстве воспитывался под руководством генерала К. К. Мердера. Образованием наследника руко­водил поэт В. А. Жуковский, стремившийся привить своему воспитаннику возвышенный взгляд на обязанности человека и государя. В число наставни­ков также входил М. М. Сперанский.

сийской внутренней политики, в том числе в сфере благотворитель­ности и призрения инвалидов. Александр II прославился как ре­форматор, как «царь-освободитель». В стране произошли события, хотя и не изменившие самодержавного строя, но заметно модерни­зировавшие его. В период либерального правления идея обучения глухонемых набирает силу, наконец и первопрестольный град Мо­сква получает право открыть специальную школу. На этот раз инициативу взял на себя потерявший слух в раннем возрасте И.К.Арнольд, кстати, случится это знаменательное событие и 1860 г., через пятьдесят четыре года (два поколения) после от­крытия первого Опытного столичного училища. Судьба Ивана Карловича Арнольда (1805—1891) заслуживает подробного рас­сказа. Его отец — Карл Арнольд (1775—1845) — родился и вырос н Пруссии, окончил Берлинский университет, поработал бухгалте­ром в Риге, а в 1804 г. перебрался в Москву, где организовал учеб­ное коммерческое заведение с целью «образовать юношей, желаю­щих вступить в купеческое звание». Одновременно Карл Арнольд служит банковским ревизором и осуществляет свою профессиональ­ную деятельность столь успешно, что получает приглашение пере­браться в Петербург и поступить в Министерство финансов. Карь­ерные успехи омрачает домашняя трагедия: двухлетний сын Арноль­да в результате болезни теряет слух. Оказавшись в российской столице (1810), несчастный отец определяет сына в недавно от­крытое Училище для глухих (1811). Вероятно, что-то не устроило образованного немца, и через два года он забирает сына, предпочи­тая заниматься с ним лично. Вскоре, используя связи в прусской столице, Арнольд отправляет туда на учебу трех своих сыновей, в том числе неслышащего Ивана в Берлинское училище глухоне­мых (1816), обучение в котором способный к рисованию подрос­ток умудряется совмещать с занятиями в Берлинской академии художеств. Затем вместе с двумя младшими (слышащими) братья­ми Иван получает образование в частном пансионе доктора К. Ланге близ Дрездена (1819—1822). Чему и как учил Ланге, мы не знаем, но случай Ивана Арнольда допустимо признать успеш­ным опытом интегрированного обучения глухого. В 1822 г. И.К.Ар­нольд поступает в Дрезденскую академию художеств и оканчивает двухлетний курс «с серебряной медалью и дипломом на звание ху­дожника», однако карьера живописца не прельщала молодого чело­века. «Я, — позже напишет в автобиографии И. К. Арнольд, — давно задумал и лелеял в своем сердце другую, более полезную и гуман­ную цель: это — по возвращении в Россию заняться обучением и развитием несчастных, подобно мне, существ — глухонемых детей, которых, как мне известно было из путешествия по России, родится В империи очень много и которые, за неимением для них образова­тельных учреждений, в большинстве случаев остаются на всю жизнь как бы отвергнутыми от мира и людей» [1, с. 4].

Около двух лет Арнольд ездит по Германии, изучая устройство училищ для глухонемых в Берлине, Дрездене, Лейпциге, Штутгар-ге и других городах. Отец не разделял гуманистических устремле­ний сына и всячески отговаривал от занятий сурдопедагогикой,

,,,.... -АйЛ.

|&^^

'*-:=:Ч»'Ч;р:.;;_:,,::,,_:

а потому но возвращении на родину (1825) помогает ему устро­иться художником при императорском Эрмитаже. Впоследствии И. Арнольда переведут на должность топографа в Департамент го­сударственных имуществ. Лишь после смерти отца уже зрелым че­ловеком Иван Карлович вступает на педагогическую стезю. Не оставляя основную работу, он принимает предложение стать «гу­вернером при глухонемом сыне Почетного гражданина Сазонова». Успех, достигнутый в результате двухлетних занятий, настолько воодушевил И. К. Арнольда, что в 1852 г. он нанимает квартиру и организует индивидуальные занятия с пятью учениками. Четверо из них не в состоянии оплачивать обучение, но небогатого филан­тропа и начинающего сурдопедагога это не смущает.

Будучи человеком немецкого воспитания и европейского обра­зования, Иван Карлович полагал, что ему следует проявить граж­данскую инициативу, а все остальное возьмут на себя соответствую­щие службы. Без робости и сомнений бывший ученик Петербургско­го училища обращается к его директору — В. И. Флёри. Свою просьбу энтузиаст формулирует следующим образом: «Нельзя ли мне устроить при училище приготовительный пансион, с тем чтобы глухонемые дети младшего возраста поступали сначала ко мне, а за­тем уже, после достаточной подготовки, они переходили для даль­нейшего развития в училище». В автобиографии Арнольд с недоуме­нием напишет: «господин Флёри отклонил мое предложение без всяких мотивов» [1, с. 5]. Все понимающий, но не имеющий возмож­ности это обнаружить член Попечительского совета о глухонемых ВУИМ, директор Петербургского училища М. В. Богданов-Березов­ский через полвека напишет: «Скудное казенное жалованье не по­зволяло ему [И. К. Арнольду] заниматься благотворительностью в столь широких размерах. Естественно, что ему волей-неволей приходилось искать помощи и поддержки в обществе» [3, с. 135]. Об обращении к В. И. Флёри ни слова. В отличие от М. В. Богдано­ва-Березовского мы отдалены от участников событий полутора ве­ками, а потому постараемся взглянуть на ситуацию беспристрастно.

К директору опытного учебного заведения обращается частное лицо с предложением изменить структуру училища, устав которого собственноручно написан императрицей. Заявитель — немец, про­тестант, глухой. Исполнитель — француз, католик, сурдопедагог. Время встречи — последние годы правления Николая I. Если при­нять во внимание все нюансы и обстоятельства, то отрицательный ответ Флёри становится объяснимым. Ситуация напоминает мы­тарства англичанина Дж. Булвера, чей прожект создания Академии глухих также был отвергнут Королевским научным обществом, правда, в отличие от англичан попечители российского Опытного училища, уже хорошо понимающие ценность специального обуче­ния, не назвали проект Арнольда бессмысленным. Они просто не ви­дели причин, по которым следовало бы вести дискуссию об измене­нии структуры учреждения, изначально установленной монархом.

Иван Карлович не смутился и, коль скоро Попечительство ВУИМ не поддержало его, обратился в Министерство народного просвещения. Министр — князь П. А. Ширииский-Шихматов — пе-

Дата добавления: 2015-03-31