Любовь. 15 страница

В последнее время можно было часто услышать цитируемые из Евангелия слова: “многие придут под именем Моим и будут говорить: “я Христос”, и многих прельстят”; “Тогда, если кто скажет вам: “вот здесь Христос”, или “там”, — не верьте; Ибо восстанут лжехристы и лжепророки и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных”.

Однако дело было вовсе не в пророках и не в христах, время от времени появляющихся, а в том, к чему призывали их слова, какой пример подавали их дела и во что воплощались их призывы. Дмитрия интересовала не столько личность мессии, а более отношение к нему людей, их реакция на его слова и поступки.

Безуспешно Дмитрий искал ответы на мучительные вопросы: почему Иуда предал Иисуса, а Петр трижды отрекся от Учителя, почему Фома не поверил до тех пор, пока не вложил руки в ребра Господа, почему люди вначале приветствовали Иисуса, как царя, а позже потребовали распять его на кресте, и почему выбрали Варавву, тем самым обрекая своего Спасителя на мученическую смерть?

Каждый раз Дмитрий открывал свое сердце тем, кто вызывался ему помочь. Однако все, с кем приходилось разговаривать, не давали удовлетворяющего ответа. А Диме казалось, что слова того, кто от Истины, сразу успокоят и проникнут в душу безо всяких препятствий, не вызывая потребности в доказательствах.

Дмитрий часто спрашивал себя и других в надежде найти ответы на волнующие вопросы, однако никто не смог помочь ему решить проблему, казавшуюся главной в его жизни и, быть может, являвшуюся ключевой в разгадке той Тайны, за которой скрывалась новая счастливая жизнь.

Как ни было и грустно и смешно одновременно, однако всего более Дмитрия волновало то, как относится к нему жена и как нужно относиться к ней, как уберечь дочь и передать ей любовь, как сделать так, чтобы они снова собрались вместе и были счастливы. Дима неоднократно под вымышленными именами рассказывал свою историю многим проповедникам и просто сочувствующим людям, но ни от кого не получал ответа, созвучного запросам его души. Ему казалось, что истинный ответ приходит безо всяких усилий и логических рассуждений, не вызывая сомнений в своей очевидности и правильности. И если такого ответа он не получал, значит, те, к кому Дмитрий обращался, не знали истины. Кто-то советовал развестись с женой, видя в этом самый лучший способ решения проблемы, кто-то предлагал просто не замечать происходящего и тем самым не давать волю гневу, а кто-то считал, что лучше все забыть и не возвращаться, чтобы уже не быть десятым после того, как был первым. Однако все эти рекомендации были далеки от того, что просила душа.

Дмитрий ощущал в себе громадный пласт пережитого, но никак не мог понять тех чувств и слов, которые, казалось, уже давно, и то же время совсем недавно спасли его, вернув к новой жизни. Он чувствовал в себе перемену, но никак не мог вспомнить, что же именно с ним произошло. Ощущение значимости пережитого было столь сильным, что долго не давало заснуть ночами. Дмитрий лежал, вспоминая недавнее прошлое и пытаясь вспомнить ВСЕ. Он чувствовал, что ответ прост, но находится под огромными пластами чуждых измышлений. Казалось, истина скрыта во всем, однако Дима был не в состоянии расковать ее в своей чувственной памяти.

“Если Истина существует и для нас предназначена, то должна быть доступна. Важно лишь раскопать ее в своей душе. И если Дух Божий в нас, то это под силу каждому”.

Однако в себе самом такой силы Дмитрий не находил. Наверно, потому и искал в этих людях с брошюрками о смысле жизни того, кто помог бы ему узнать себя в извечной череде времен и судеб.

Дмитрий часто вспоминал слова апостола Павла, которые прочитал в послании к колоссянам, но что означали слова “Христос в вас”, понять не мог. Он чувствовал только, что это есть Тайна, гораздо большая, чем Человек.

Однажды в подаренной маленькой брошюрке он с удивлением для себя прочитал, что Христос это отнюдь не фамилия Иисуса из Назарета, сына плотника Иосифа, как Дмитрий считал раньше, а обозначает помимо всего прочего “преображенный Дух Истины”, “Путь, ведущий к божественному совершенству”.

“Удивительное существо Бог! Никто нас так не любит, как Он. Но зачем человеку Бог? И зачем Богу человек? Чем привлекает бесконечность? И почему так нравится смотреть в бескрайнюю глубину, где исчезает кромка, соединяющая небо и землю? Глядя, как искрится горизонт, всем существом своим я устремляюсь в бесконечность. Что это? Инстинкт? Или, может быть, память? Без бесконечности невозможно представить ограниченный отрезок времени под названием “моя жизнь” и трудно понять, для чего она дана посреди того, что было, есть и будет.

Почему я люблю море? Потому что оно неизменно, как вечность. Как можно сравнивать реку жизни, ограниченную истоком и устьем, с океаном, кажущимся бесконечным? Океан подобен Вечности, и реки жизней питают его.

Линия горизонта — один из примеров наших ограниченных представлений о бесконечности. Жизнь, подобно горизонту, кажется далекой, но с видимым концом. В действительности предела, как и горизонта, не существует. Нам просто не видны новые земли и новая жизнь, которые лежат за кромкой, понимаемой нами как конец. На самом деле это лишь видимый нам предел, а то, что находится за гранью, кажется недоступным или несуществующим. Не потому ли нас так тянет заглянуть за горизонт?

И вот, навстречу солнцу, весь растворяясь в его лучах, я иду по гладкой поверхности воды, превратившейся в лед, уходя в искрящуюся бесконечность, где только и можно остаться наедине с самим собой. Один, абсолютно один посреди сверкающей белоснежной равнины под бирюзовым небом, сливающимся с неуловимой голубизной снега. Только здесь можно ощутить, как меня видят и слышат, и даже понимают мои неизреченные мысли, хотя рядом никого нет. И странное чувство — словно что-то открывается в сознании и память начинает восстанавливать те участки, которые были закрыты необходимостями суетной жизни.

Кто мы? Откуда мы пришли?

Почему одни воспринимают жизнь как подарок, а другие недовольны всем, чувствуя себя незаслуженно обиженными, словно когда-то были королями, а теперь оказались простыми людьми? Они не помнят, кем были, но привычки остались.

Нисколечко не страшно брести по тропинке, петляющей среди неведомого леса. Это гораздо интереснее, чем идти по проторенной дороге, зная наверняка, что ждет впереди. Даже приятно пробираться сквозь чащобу, сознавая, что как ни трудна дорога, нужно всегда идти на солнце и тогда обязательно выйдешь к морю.

Глядя на то, как стонет еще окончательно не скованный льдом залив, впитывая падающий снег, трудно поверить, что все это вода; везде одна и та же, но какая разная!

Какое удивительное существо Вода! Она может принимать любые предлагаемые ей формы — быть камнем и туманом, исчезающим облаком и внезапным дождем, снегом и стеклом, рекой и океаном, озером и родником — являясь самым податливым веществом и обжигающей холодом мощной броней.

Как много может рассказать капелька росы: о строении Вселенной, о том, что ее наполняет, о чистоте и красоте, о многообразии и сложности мироустройства...

Трудно охватить воображением все совершенство Творения!

Мы несчастны, потому что перестали удивляться!

Ну разве снег не чудо?!

А дождь?!

А восход и заход солнца?!

А появление луны?!

Каждый раз солнечный закат пленяет настолько, что можно неотрывно долго смотреть, как меняется все вокруг. Вот солнце исчезло в молочной пелене вечернего тумана, и вдруг вновь объявилось сегментом малинового цвета. Совершенно неожиданно показался другой кусок. Середины словно не существует! Куски малинового солнца застыли в молочной пелене. Ни проблеска лучей, ни отблеска, только две части малинового солнца. И будто в песочных часах, верхняя часть перетекает в нижнюю, наконец остается один кусок, а чуть погодя солнце полностью утопает в молочной пелене, чтобы вскоре вновь показаться во всем своем великолепии.

Удивительное по красоте и восхитительное в своей неожиданности зрелище! Ничего более прекрасного никогда ранее не приходилось видеть. Невозможно привыкнуть к неповторимому разнообразию солнечного заката! Каждый раз громадное светило уходит, чтобы через некоторое время вновь разбудить ночную тишину своими тонкими лучами. И всегда на смену солнцу приходит луна, и всегда ее лик напоминает что-то знакомое, а лунный свет своей магической силой внушает покой и уверенность в неизменности всего.

Это было днем, и это было ночью, когда в воздухе застыл готовый начаться дождь, а ветер застревал в ветвях деревьев, отчего они качались в такт редким каплям, ударяющим по листьям, словно по барабану. Все это создавало впечатление неожиданного оркестра, играющего понятную лишь исполнителям удивительную мелодию. Стоя посреди леса, я испытывал ощущение присутствия на фантастическом концерте, где невозможно быть безучастным зрителем. Гармонию лесных звуков можно дополнить только дыханием, соразмерным ритму дождя в тихую белую ночь.

Исчезающий отблеск заката накалял серебро застывшего над водой тумана красками различных температур. Поверить в нерукотворность этого творения просто невозможно! Небо превращалось в цветовую партитуру, где каждый полутон излучал неповторимое чувство, и скользя снизу вверх по басовым струнам наступающей ночи через бордовые ноты заката к оранжевому всплеску исчезающего за горизонтом солнца, можно было услышать цветовую мелодию неповторимого переживания...

Все настолько совершенно, что трудно представить, как это могло возникнуть из хаоса без чьего-либо творческого участия. Удивительный покой, пропитавший каждую песчинку, говорил о вечном и неизменном течении жизни сквозь миллиарды сменяющих друг друга человеческих судеб.

Трудно чувствовать себя одиноким, когда найти пристанище можно в звездах. Даже редкие тучи кажутся ступеньками на пути к Вечности и Покою. Гляжу вокруг, позабыв о себе, и вдруг почему-то возникает мысль, что все повторится в извечной драме человеческих жизней, связанных никому неведомым замыслом. Отголоски пережитого сполохами эмоций освещают сознание, и чувства помогают вспомнить давно позабытое, словно когда-то кем-то стертое из памяти. Восхищаюсь тем, чем восхищались до меня другие, похожие, и совсем иные, но с такой же тоской в душе и мольбой в глазах...

Все погружено в чарующую пелену белой ночи, рождающей яви самых необычайных грез. Тишиной и покоем околдовано все, и только восклицания соловьев, разглашающих мои собственные восторги, да всплески неугомонных рыбешек говорят о непрекращающемся движении жизни. Замираю, и кажется, что небо удивительно близко, а подо мной вся сфера земли. И сидя на самой верхней точке этой затерянной планеты, кого-то молча вопрошаю, как с Вечностью связать себя, но где найти ответ, не знаю, а в небе падает звезда. Что я для Вечности — мгновенье, меня заметить мудрено, а жизнь полна увеселенья, но мне-то все оно на что? Что делать мне: любить утехи или покоем дорожить, творить ненужные успехи, иль Бога обо всем просить, кому я нужен во Вселенной, иль я не нужен никому, зачем живу, весь телом тленный, что будет, если я умру? Одна луна всему свидетель и вечной жизни проводник. К чему создал меня Воитель, зачем был нужен этот миг? Случаен я для всей Вселенной, иль, может, ей необходим? Молюсь, коленопреклоненный, но тайны нет, есть Бог один! Он Все — и Тайна, и Разгадка, Ответ на сотни “почему”. Сам для себя я есть загадка, и что мне делать, не пойму. Вовне гляжу — себя я вижу, бескрайность внешняя во мгле; вдали я Тайну не расслышу, но лишь прислушавшись к себе. И чую, как я бесконечен, во мне весь звездный небосвод, и Дух, что жив во мне, — он вечен, хоть я живу тридцатый год. Но что я значу рядом с ними, кто родом с Вечностью одной? Сравнить мне не с чем своей жизни, ну разве только что с луной...

Что это? Кто это говорит? Может быть, это я прошедший, некогда прежде живший здесь? И где я? Сидящий посреди холмов под звездным небом возле бушующего моря? Что это: Шотландия или Ирландия, где я никогда не был, но куда меня непостижимым образом влечет?

Кто я?

Кто я и откуда?

И зачем?

Для чего?

Трудно поверить, что миллиарды людей бесследно исчезли, а их мысли и чувства растворились без остатка посреди этих островов.

Земля — она живая!

Она дышит!

И пахнет кровью!

Стоит ступить в развалины домов, и кажется, прошлое настигает настоящее, а разрушенные пепелища оживают, рассказывая о человеческих страстях, о том, как когда-то люди любили, страдали и умирали. Их тени навсегда остались на этих камнях.

Почему так происходит? Откуда у меня ощущение, будто все это я уже видел, словно жил раньше?

Совершенно один на маленьком островке посреди бесконечного множества озер, лежу под звездами, не испытывая ни малейшего страха, будто жил здесь всегда, или когда-то давным-давно. Чувствую себя здесь как дома, словно после бесконечных скитаний по миру вернулся туда, где родился и где надлежит мне умереть.

Кто я?

Как мне вспомнить себя?!

И уже не замечая ничего вокруг, вижу себя мальчиком древнего племени, жившего когда-то на этой земле. А может, так сидел когда-то греческий юноша, взывающий к Зевсу? А может быть, это древний человек взирает на звезды, с благоговением обращаясь к повелевающей всем могущественной Силе? Он не гадает о будущем и не обременен прошлым, для него времени не существует, только день и ночь; и жизнь свою он измеряет восходом солнца и появлением луны. Нас связывает только мерцание звезд, отблеск костра и обращенная в Вечность мольба. И он, и я — мы не чужие друг другу, но братья. И каждый из нас думает о Творце и мечтает о любви.

Кукует кукушка. Трудно не спросить ее, сколько нам осталось. И ждем сами, не зная чего. Кукушка кукует один раз и замолкает. Как, только один год? Не может быть! Глупо верить кукушке. Но верили и продолжаем верить, что возглас наш, идущий сквозь сердце, будет услышан. Трудно передать неодолимую потребность в чистоте и страстное желание быть услышанным. Невозможно выразить словами и произнести вслух то, что живет в глубинах души. От этого хочется раскрыться настежь, глубоко вдохнуть полной грудью и, задержав дыхание на самом пике вдоха, изо всех сил крикнуть на неуловимой для слуха невозможно высокой ноте распростертых наружу чувств. Неслышный вопль пронзает шорохи леса, и излученные вовне чувства превращаются в молитву: “...моей той любви не понять никому, в ней опыт всей жизни моей. Ее подарю лишь Тебе одному, не жалко души мне своей. Но мне одному очень трудно найти тот Путь, что Тобой освящен. Как страстно желаю к Тебе я прийти, поскольку в Тебя я влюблен! Давно я мечтаю стать сыном твоим и душу свою принести, чтобы, расставшись с соблазном чужим, ее для Тебя лишь спасти. Верой в Тебя я познания ключ к Тайне найти так хочу! А приобщившись к Тебе сквозь мрак туч, и я других научу”.

— Добрый день.

От неожиданности Дмитрий вздрогнул. Перед ним стоял Илья и протягивал для рукопожатия руку.

— Как дела? — спросил у него Дмитрий.

— А у меня нет дел, — ответил Илья.

— Как это?

— Я просто свободен от дел и занимаюсь, чем хочу.

— То есть бездельничаешь, — осуждающе произнес Александр Иванович.

— Неделание не означает безделья, — мягко возразил Илья. — Неделание — это когда я делаю, что хочу и когда хочу. Поэтому все доставляет мне радость и каждый день я счастлив.

— Ты идеалист, — заявил Борис.

— Называй как хочешь. Не в этом дело.

— А в чем же? — поинтересовался Дмитрий.

— Наверно, в том, что нас отличает друг от друга и в чем мы схожи.

— И в чем же я похож на тебя? — спросил Женя.

— Мне кажется, тем, что и ты, и я понимаем, по каким законам живут люди, и принимаем эту реальность как факт. Но отличие наше в том, что ты руководствуешься законами этого мира, а я нет.

— Значит, ты просто оторвался от жизни, — констатировал Борис.

— Мир таков, каким мы его видим. Для меня единственная реальность — это моя собственная жизнь. Я знаю ее и чувствую, но главное — могу изменить. Все остальное — мои предположения. Окружающие меня люди могут быть совсем не такими, какими кажутся. Я могу ошибаться в том, что вне меня, другие могут ошибаться в том, что внутри меня. Поэтому я верю только в себя, а значит в ту реальность, что зависит лишь от меня самого.

— Значит, ты не как все, — язвительно произнес Борис.

— Да, я не хочу быть как все, — вновь спокойно возразил Илья. — Проживу, как считаю нужным. И нет мне дела до общественного прогресса.

Все находящиеся в палате, за исключением Дмитрия, слушали высказывания Ильи, усмехаясь.

— Значит, ты живешь не как все? — спросил Борис.

— Если все, и ты в том числе, живете по закону личной выгоды, то я, хотя и принимаю это как факт, однако предпочитаю жить по другим законам.

— По каким же?

— Я не открою ничего нового, если скажу, что живу по закону любви.

— Как это?

— Если ты, например, строишь взаимоотношения с другими людьми с точки зрения выгоды для себя, то я предпочитаю пожертвовать личной выгодой ради сохранения чувства любви.

— Но это значит лишь, что у тебя иная выгода. Как же без нее? Это все равно что нет интереса. Каждый хочет иметь свою выгоду.

— Только у всех она разная. Конечно, никто не способен делать что-либо, не делая в то же время для себя. Но дело в том, что я готов пожертвовать деньгами, пренебречь материальными ценностями ради того, чтобы несмотря ни на что сохранить в себе это радостное мироощущение, именуемое любовью. Корысть — это ловушка, она антипод духовной жизни, а общество, живущее по закону личной выгоды, — прибежище Сатаны. Я скорее предпочту быть обманутым, чем буду играть в притворство, тайны которого мне прекрасно известны. Пусть думают, что я дурак. Просто я не хочу, чтобы на смену чувству любви пришла подозрительность и злоба, даже если в придачу получу чемодан денег. Я сразу даю понять тем, кто пытается меня обмануть, что хитрости их шиты белыми нитками, а главное для меня сохранить хорошие отношения. Таким образом, я невольно заставляю людей быть честными, и это никому не нравится.

— Если я правильно понял, то тебе чувства дороже денег?

— Пусть так. Скорее всего, что так. Самое большая драгоценность для меня — это чувство любви, радости и покоя, которые не променяю ни на что.

— Ну и как, получается так жить?

— Может показаться странным, но получается. Меня самого это удивляет больше, чем кого бы то ни было.

— Как же тебе это удается?

— Когда я вступаю в контакт с людьми, то не жду от них ничего хорошего, но стараюсь сам сделать для них как можно больше добра.

— Ничего не требуя взамен?

— Нет, потому что мне приятно делать добро людям. Каждому, наверно, известно желание делать окружающим что-то приятное, например, когда хорошее настроение и переполнен радостью, а чувство такое, будто готов любить всех и вся.

— Иногда бывает.

— Вот именно что иногда. А я стараюсь это делать всегда.

— Так уж прямо всегда?

— Конечно, не всегда получается, но стараюсь, хотя это и трудно.

— И что же ты, конкретно, делаешь? Научи-ка меня.

— Да какой из меня учитель. Я сам все время учусь. Могу только поделиться своим опытом, хотя вряд ли он тебе пригодится.

— Почему же?

— Потому что каждый живет своим умом и учится на собственных ошибках. Вот скажи, как ты поступишь: как я тебе посоветую или как ты сам считаешь правильным?

— Конечно, как считаю правильным сам.

— Точно так же поступает абсолютное большинство людей. Для того чтобы принять чужие советы и руководствоваться ими, нужно самому прийти к тому, с чем согласен, через собственные ошибки. Какой опыт для тебя важнее: чужой или свой?

— Разумеется, свой.

— А говорят, что только дураки учатся на своих ошибках, — сказал Женя.

— Вряд ли чужой опыт можно изучать в теории, а значит, и умные тоже учатся на своих ошибках, — примиряюще произнес Илья. — Только одни извлекают из них уроки, а другие повторяют вновь и вновь.

— Если опытом называть совокупность ошибок, то к своим годам я наделал столько ошибок, что, наверно, мог бы считать себя вполне опытным человеком. В детстве жизнь представлялась вечной и казалось, всегда найдется возможность исправить сделанное. Со временем ошибки накапливались, но не всегда опыт страховал от совершения новых. Мы часто спорили и ссорились с отцом по пустякам, особенно когда он пытался дать мне какой-нибудь совет. Он повторял: “Потом ты поймешь, что я был прав, но уже некому будет тебе помочь”. Подсознательно я догадывался, что он прав, но не хотел или стеснялся себе в этом признаться. К тому же, я не любил подсказки, предпочитая всякий раз набивать очередные шишки. Отец был опытным человеком и хотел для меня только добра, но, к сожалению, опыт не передается по наследству. Может быть, он этого не знал? Жизнь должна бить и хлестать и жестоко наказывать за совершенные глупости — только тогда есть шанс если не стать мудрым, то хотя бы чуть-чуть поумнеть. За все приходится платить, а эта наука стоит особенно дорого, потому что расплачиваться за нее нужно весь свой век.

— А вот лично я не отказываюсь от своего горького опыта, — заявил Борис.— Доведись начать все сначала, скорее всего, я сделал бы то же самое. Ведь часто, чтобы понять ошибку, нужно ее совершить.

— На самом деле, нет ошибок. Ведь даже когда я сознаю, что делаю неправильно, то все равно вынужден поступать определенным образом, поскольку необходимость преодолеть ошибку лишает выбора.

— Знаете что, не учите меня жить, — сказал Женя. — Пусть это сделает сама жизнь, из которой я постараюсь извлечь уроки. Как сказал один мудрый человек — научиться мудрости невозможно.

— Да, опыт посредством слов не передается, — согласился Дмитрий. — Однако присутствует нечто, заставляющее нас поступать определенным образом. Это можно лишь почувствовать. Оно живет в нас, как давно забытое воспоминание. И это что-то можно различить в картине, услышать в музыке, ощутить в плеске волн и даже угадать в лике полной луны.

— Я где-то слышал такой афоризм: умный человек знает, как исправить ошибку, мудрый ее не совершает.

— На мой взгляд, так называемые ошибки есть результат сознательного или бессознательного навязывания реальности какого-то одного своего отношения, — разъяснил Илья. — И то, что жизнь не принимает такой одномерности, вынуждает думать, что неверен сам принцип, например, что добро всегда побеждает зло. В результате появляется другое одномерное восприятие реальности, только уже с противоположным знаком, например, в форме цинизма или нигилизма. На самом же деле это не ошибки, а обретение мудрости через уход от крайностей.

— А ты не можешь говорить попроще?

— Вряд ли нужно упрощать до понимания.

— Как же все-таки ты советуешь поступать? — обратился Дмитрий к Илье.

— Я не могу советовать, а могу лишь рассказать о своем опыте. Ты можешь верить мне или не верить, проверить и отказаться от того, что я тебе рассказал. А можешь и принять, если убедишься, что я прав. Человеку нужен собственный опыт, свои ошибки, потому что не существует универсального алгоритма — у каждого человека свой неповторимый путь. Мне даже нужны ошибки, поскольку позитивный опыт построен на анализе отрицательного.

— А в чем, по-твоему, смысл жизни, и существует ли он вообще?

— Смысл жизни есть у каждого человека, и, по моему мнению, он состоит в том, чтобы познать себя. Я считаю, что каждый человек может стать богом через самопознание.

— А не кажется ли тебе, что человек — это бог, который никогда не станет Богом?

— Многое искажено со времен Иисуса Христа. Сторонники каждого религиозного направления признают правыми только себя, а всех остальных верующих считают, в лучшем случае, заблуждающимися. Каждая церковь хочет захватить первенство и главенствовать над другими. Именем Господа спекулируют. Разве он хотел этого? Если, например, та же православная вера есть добро, то почему в храмах все делают за деньги? Да что говорить — Христа распятого продают! А раз продают, значит наживаются. Какая может быть тогда здесь божественность?! Многие в церковь ходят только для того, чтобы покаяться, попросить прощения, причаститься, и вновь грешить. Поэтому я не хочу никому подражать и не желаю, чтобы копировали меня. Лучше никому не подчиняться. В христианстве я почему-то должен вверить свою душу Иисусу Христу, то есть фактически полностью отдать себя в его власть. Экстрасенсы тоже предлагают — если вам плохо, то позовите нас по имени и вам сразу станет легче. А если они творят зло, что тогда? Ведь отдавая душу кому-либо, мы тем самым устраняемся от ответственности за свою жизнь. Лучше самому познать себя, никому не подчиняясь и не следуя написанному в книгах.

— С твоих слов, можно подумать, что ты совершенный человек, а мы здесь все дураки, — зло усмехнувшись, заметил Борис.

— Единственное мое достоинство состоит в том, что я стараюсь всегда говорить правду. Главное — чтобы меня понимали. Между людьми, вообще, самое важное — это взаимопонимание. В мире сейчас зла гораздо больше, чем добра. Но зло не может уничтожить добро. Зло со всем борется, в том числе и с самим собой, а добро лишь возрастает.

— А ты-то сам какой: злой или добрый?

— Во мне больше сейчас зла, нежели добра. Но однажды я окончательно решил встать на сторону добра и теперь стараюсь стать недоступным для зависти и злобы. Все зависит от самого человека. Ведь для того, чтобы стать добрее, нужно прежде всего познать себя.

— Это все лишь твои предположения. Жизнь, она совсем иная.

— А разве мысли не есть моя жизнь? Ведь любая мысль возникает не сама по себе. Если, к примеру, люблю я свою мать, то стараюсь сделать ей добро. Вот и получается, что любовь — это добро.

Неожиданно в палату вошла Мария.

— А как ты понимаешь любовь? — спросил Илья Дмитрия.

— Что тут еще гадать, — вмешался Саша. — Когда трахаются мужики с бабами или, к примеру, когда жалко становится умерших родителей.

— Любовь — это состояние.

— Нет, это ощущение... как исчезают тела...

— Между мужчиной и женщиной может быть одна любовь, — как бы мимоходом заметила Мария, — а...

— Это не любовь! — перебил ее Илья. — Не может быть любви разной, — между мужчиной и женщиной одно, и наряду с этим еще что-то другое. Любовь — как аромат благоухающей розы, которым может насладиться любой находящийся рядом, кем бы он ни был.

— Я понимаю так, а вы понимаете иначе, — спокойно возразила Мария.

— Но истина-то одна, — категорически заявил Илья, и добавил: — Если мы говорим “любовь” и при этом понимаем разное, то разговор не имеет смысла.

— Каждый видит ту сторону истины, которая доступна с его точки зрения, — спокойно вставил Дмитрий. — Поэтому каждый по-своему прав, если только он искренен. Однако из разных правд не слагается истина. Не может быть общей правды.

— Истина настолько глубока, что каждый познает тот ее уровень, на котором сам находится, — тихо произнесла Мария. — Она подобна непрозрачному шару, а потому не все то, что видно лежащим на поверхности, есть истина.

Дмитрий хотел высказать собственное мнение по этому поводу, но сдержался и решил молча понаблюдать за разгорающимся спором.

— Не лучше ли сразу сказать, что любовь мы понимаем как-то определенно? — предложил Илья.

— Для меня любовь — категория нравственная.

— А для меня космическая.

— Христос говорил, обращаясь ко всем, и одни понимали его так, а другие иначе, но каждый в меру своих возможностей, — сказала Мария спокойно. — Меня тем и привлекает христианство, что Иисус обращается к каждому, ориентируясь на общий уровень.

— Не надо ориентироваться на общий уровень! Мне именно потому больше нравится китайская традиция, где существует один учитель и наиболее близкий ему ученик. Я хочу просто знать, как господь бог понимает слово любовь. Проповедник должен сказать, что такое любовь, а потом призывать к тому, чтобы люди возлюбили. Он должен личным примером показать, как прийти к этой любви. Если, скажем, любовь — это роза, то нужно просто цвести и тем доставлять всем окружающим радость. Первостепенную ценность любви среди прочих ценностей жизни признают все или почти все, а вот на деле реализуют немногие. Весь вопрос в том, что каждый вкладывает в понятие “любовь”.

— Любовь — это умение прощать.

— Вот я понимаю, что мне нужно простить жену, которая меня предала, но не могу. Хочу простить, но словно не в состоянии сделать то, что считаю правильным.

— Значит, тебе еще нужно учиться любви, учиться прощать.

— Нет, начинать надо с малого. Вот идете вы по земле, и надо удержаться от того, чтобы не пнуть что-то или не сломать. Только тогда почувствуете, что чем более очищаетесь от злобы, тем больше на вас нисходит божья благодать.

— Это лишь один из путей.

— Это единственный путь!

— Нет, есть и другой. Каждому человеку интересно познать, что скрывается у него внутри. Каждый, в большей или меньшей степени, хочет узнать, как он устроен. Можно ничего не ломать, никого не обидеть, и это один путь. Но если захочется разобраться в сложном механизме человеческой души и понять принцип его работы — это уже другой путь.

— Не надо искать другой путь, когда единственный путь уже указан Христом.

— Насчет путей я хочу сказать, что есть Библия, есть Коран, есть буддизм, даосизм. Если проанализировать все, то окажется, что своими словами люди различных религий в противоположных частях света пытались выразить одно и тоже. А именно — признание власти некой Силы над всем происходящим на земле. Разве это не доказательство истинности, когда независимо друг от друга люди приходят к одним и тем же выводам — необходимости любить, творить добро и непоколебимо верить во Всевышнего, каким бы именем его ни называли. Все это различные пути на вершину пирамиды. И везде погружение в себя и внутренняя чистота являются обязательными условиями восхождения к божественному совершенству.

Дата добавления: 2015-05-09