ЛейбинВ. М

Первый вид скрытого, латентного бессознательного — это то, что Фрейд назвал «предсознательным», второй — «вытес­ненным бессознательным».Понятийная тонкость заключа­лась в том, что и то, и другое являлось бессознательным. Но в случае использования понятия «предсознательное» речь шла об описательном значении бессознательного психиче­ского, в то время как «вытесненное бессознательное» под­разумевало динамический аспект психики. В конечном счете, традиционное для психологии деление на сознание и бессознательное дополнялось психоаналитическим пони­манием бессознательного психического, при котором фи­гурировало не два, а три термина, а именно «сознательное», «предсознательное» и «бессознательное».

Топическое, то есть пространственное представление психики человека через призму сознательного, предсоз-нательного и бессознательного способствовало лучшему пониманию динамики развития психических процессов. Однако в терминологическом отношении не все было так просто и ясно, как того хотелось Фрейду. И действитель­но, в описательном смысле существовали как бы два вида бессознательного — предсознательное и вытесненное бес­сознательное, с точки зрения динамики развертывания пси­хических процессов — только один вид бессознательного, а именно вытесненное бессознательное.

Введенная Фрейдом двойственность бессознательного создает подчас путаницу и неопределенность при раскры­тии специфики психоаналитического понимания приро­ды бессознательных процессов. Такая путаница и неопре­деленность имеют место не только в дилетантском вос­приятии психоанализа, но и в психоаналитической лите­ратуре, где далеко не всегда уточняется смысл понятия «бессознательное», используемого различными авторами. Сам Фрейд проводил различие между бессознательным и предсознательным, между вытесненными и латентными бессознательными представлениями.

Трудности понятийного порядка при рассмотрении бессознательного давали знать о себе еще при жизни Фрейда. Он сам говорил о том, что в одних случаях можно было пренебречь различием между предсознательным и бессознательным, в то время как в других случаях такое различие представлялось важным и необходимым. Более того, испытывая потребность в прояснении понятий, он стремился также показать различия между бессознатель­ным вообще и вытесненным бессознательным в частно­сти. По этому поводу Фрейд писал: «Бессознательное» — чисто описательный, в некоторых отношениях неопреде­ленный, так сказать, статичный термин; «вытесненное» — динамическое слово, которое принимает в расчет игру психических сил и свидетельствует, что есть стремление проявить все психические воздействия, среди них и стрем­ление стать осознанным, но есть и противоположная сила, сопротивление, способное сдержать часть подобных пси­хических действий, среди них и действие по осознанию» [11. С. 156].

Казалось бы, Фрейду удалось внести ясность в разли­чие понятий, относящихся к рассмотрению бессознатель­ного психического. Тем не менее некая двойственность и неоднозначность сохранялись, и требовались определен­ные усилия для того, чтобы избежать возможной путани­цы. И если в теории психоанализа все же можно было ра­зобраться в понятийных тонкостях, связанных с употреб­лением терминов «подсознательное», «вытесненное» и «бессознательное», то в его практике, действительно, воз­никали такие трудности, которые не только не поддава­лись разрешению, но и не осознавались самими психоана­литиками.

4. Многозначность бессознательного

Классический психоанализ Фрейда основывался главным образом на раскрытии характеристик и приро­ды одного вида бессознательного, а именно вытеснен­ного бессознательного. Собственно говоря, практика психоанализа ориентирована на выявление сопротивле­ния пациента и того вытесненного бессознательного, которое являлось результатом вытеснения из его созна­ния и памяти бессознательных влечений и желаний.

Между тем в теории, в психоаналитическом учении «вы­тесненное» являлось только частью бессознательного пси­хического и полностью не покрывало его. «Все вытеснен­ное, — подчеркивал Фрейд, — бессознательно; но мы не можем утверждать в отношении всего бессознательного, что оно вытеснено» [12].

Противоречия между теорией и практикой психоана­лиза вызывают у современных психоаналитиков постоян­ные дискуссии и споры. Эти дискуссии и споры ведутся по самым различным вопросам, будь то толкование сновиде­ний, роль сексуальности и эдипова комплекса в образова­нии неврозов, соотношение между языком психоаналити­ческой теории и практическим использованием аналити­ческого метода и так далее. Но в поле сознания психоана­литиков крайне редко оказываются терминологические нюансы, связанные с психоаналитическим понятием бес­сознательного, с той двусмысленностью его использова­ния, которая, помимо всего прочего, отражается в расхож­дениях между теорией и практикой психоанализа.

Сам Фрейд осознавал двусмысленность, возникаю­щую в процессе глубинного рассмотрения бессознатель­ного с точки зрения выявления его функциональных осо­бенностей протекания в различных психических систе­мах — в системах предсознательного и вытесненного бес­сознательного. Более того, он полагал, что некая дву­смысленность возникает также даже при рассмотрении сознания и бессознательного, так как в конечном счете различия между ними — это вопрос восприятия, на кото­рый необходимо ответить утвердительно или отрицатель­но. Не случайно Фрейд подчеркивал, что при употребле­нии терминов «сознательный» и «бессознательный» то в описательном смысле, то в систематическом значении, особенно тогда, когда они характеризуют собой принад­лежность к определенной системе или отдельные ее свой­ства, трудно, практически невозможно избежать имею­щей место двусмысленности.

Осознавая это положение, Фрейд, как исследователь, стремящийся к выявлению истины и предотвращению возможных недоразумений, все-таки попытался устра­нить двусмысленность, связанную с неоднозначным ис­пользованием термина «бессознательное». С этой целью он предложил использовать буквенное обозначение для описания различных психических систем, процессов или

'I состояний. Так, система сознания сокращенно обозначав

лась им как Bw (Bewusst), система предсознательного — кая Vbw (Vorbewusst), система бессознательного — как Ubw (Un-bewusst). Со строчной буквы соответственно вводились та»' кие обозначение, как bw — сознательное, vbw — предсозна-тельное и ubw — бессознательное, под которым понималось главным образом вытесненное, динамически понятое бес­сознательное.

Буквенное обозначение различных систем и процес­сов в какой-то степени способствовало устранению недо­понимания, которое возникало при использовании соот­ветствующих терминов. Однако в процессе дальнейшей исследовательской и терапевтической деятельности вы­яснилось, что ранее осуществленное Фрейдом различие между предсознательным и вытесненным бессознатель­ным оказалось теоретически недостаточным и практиче­ски неудовлетворительным. Поэтому топическое и дина­мическое понимание человеческой психики было дополнено или, точнее, заменено структурным ее осмыслением. Это имело место в работе «Я и Оно» (1923), где Фрейд рас­смотрел структуру психики через призму соотношений между Оно (бессознательное), Я (сознание) и Сверх-Я (ро­дительский авторитет, идеал, совесть).

В одном из последующих разделов работы я специаль­но остановлюсь на рассмотрении структурных составляю­щих психики, предложенных Фрейдом в работе «Я и Оно». В данном контексте важно лишь подчеркнуть, что новый взгляд на соотношения между сознательными и бессозна­тельными процессами не только не устранил двусмыслен­ность в трактовке бессознательного, но еще в большей сте­пени осложнил понимание бессознательного психическо­го как такового. Собственно говоря, работа «Я и Оно» была направлена на устранение тех упрощений в осмысле­нии взаимосвязей между сознанием и бессознательным, которые стали очевидными по мере того, как происходило развитие теории и практики психоанализа. Однако углуб­ление в дебри бессознательного со всей очевидностью продемонстрировало тривиальную истину, отраженную в обыденном изречении «чем дальше в лес, тем больше дров».

Казалось бы, психоаналитическая структурная теория должна была снять те двусмысленности в понимании бес­сознательного, которые возникли при топическом и дина-

мическом рассмотрении бессознательных процессов. Ведь благодаря этой теории бессознательное исследова­лось не только изнутри, из глубин бессознательной психи­ки, где бессознательные процессы соотносились с силами Оно или всем низменным, животным, что содержится в человеческой природе, но и со стороны Сверх-Я, которое олицетворяет собой нормы, предписания и требования, предъявляемые к человеку по мере приобщения его к ку­льтуре. Однако в результате структурного среза исследова­ния человеческой психики психоаналитическое понима­ние бессознательного не только не утратило своей двойст­венности, но, напротив, стало многосмысленным.

Последнее обстоятельство связано с признанием Фрейдом того, что в самом Я имеется нечто бессознатель­ное, которое существует наряду с другими видами бессоз­нательных процессов. Это бессознательное проявляется подобно вытесненному, и для его осознания также требу­ется особая работа. Здесь-то как раз и возникаетодно из ■ затруднений, когда внутриличностные конфликты сво­дятся к столкновению между сознанием и бессознатель­ным. При этом акцент делается на вытесненном бессоз­нательном, но не учитывается то, что невроз может быть обусловлен внутренними сшибками в самом Я, часть ко­торого тоже бессознательна.

Речь идет о внесении Фрейдом изменения в предшест­вующее понимание внутриличностных конфликтов. Вна­чале проводилось различие между сознанием и бессозна­тельным. Описательный подход к человеческой психике предполагал именно такое разделение ее. Затем, при рас­крытии динамики психических процессов были выделены сознание, предсознательное и вытесненное бессознатель­ное. Наконец, структурный подход к человеческой психи­ке внес существенное дополнение в ее понимание, когда в самом Я обнаружилось бессознательное, не совпадающее с вытесненным бессознательным. Фрейд назвал его «тре­тьим» бессознательным, которое в структурной модели обозначалось термином «Сверх-Я».

Признание Фрейдом «третьего» бессознательного по­зволило по-иному, чем раньше, исследовать сложные взаимодействия между сознательными и бессознательны­ми процессами, протекающими в глубинах человеческой психики. Оно способствовало лучшему пониманию при­роды внутриличностных конфликтов и причин возникно-

вения неврозов. Вместе с тем выделение «третьего» бессоз­нательного усугубило общее понимание бессознательного психического, которое стало не просто двусмысленным, а действительно многозначным. Фрейд это понимал. Не случайно, говоря о введении «третьего» бессознательного, он писал: «Даже часть Я (один Бог ведает, насколько важ­ная часть) может быть бессознательной и без всякого со­мнения и является таковой. И это бессознательное в Я не есть латентное в смысле предсознательного, иначе его не­льзя было бы сделать активным без осознания и само осоз­нание не представляло бы столько трудностей. Когда мы, таким образом, стоим перед необходимостью признания третьего, не вытесненного Ubw, то нам приходится при­знать, что свойство бессознательности теряет для нас свое значение. Оно становится многозначным качеством, не позволяющим широких и непререкаемых выводов, для которых нам хотелось бы его использовать» [13. С. 845].

Коль скоро понятие бессознательного оказалось много­значным, то, быть может, стоило бы от него отказаться. И тогда следовало бы согласиться с теми психологами и философами, которые считали, что исследователи вообще не имеют права говорить о бессознательном, поскольку оно является неопределенным. Однако, принимая во вни­мание многосмысленность данного понятия, Фрейд тем не менее не только не отказался от бессознательного пси­хического как такового, но, напротив, настаивал на необ­ходимости его тщательного и всестороннего изучения. Бо­лее того, он предупреждал против того, чтобы на этом основании не возникало пренебрежительное отношение к самому понятию, так как, по его убеждению, «в конце кон­цов свойство бессознательности или сознательности явля­ется единственным лучом света во тьме глубинной психо­логии» [там же].

Думается, что при рассмотрении и оценке психоанали­тического учения Фрейда о бессознательном психическом необходимо учитывать те тонкости, которые касаются фрейдовского различения тех или иных видов бессознате­льного. Не проводя разграничений между психоаналити­ческим пониманием предсознательного, вытесненного и «третьего» бессознательного, легко впасть в упрощенные обобщения о характере взаимоотношений между сознани­ем и бессознательным.

Принято, например, считать, что Фрейд абсолютизи­ровал антагонистический характер отношений между соз­нанием и бессознательным. И это отчасти действительно так, если-иметь в виду взаимосвязи между вытесненным бессознательным и сознанием. Но взаимоотношения между предсознательным и сознанием не являлись у Фрейда антагонистическими. Он не проводил резкой гра­ницы между ними ни при топическом рассмотрении чело­веческой психики, ни при структурно-функциональном анализе ее. Другое дело, что примат бессознательного над сознанием в генетическом срезе (сознание — продукт бо­лее высокой организации психики) Фрейд распространил и на функциональные отношения между ними. Если при­нять во внимание и его тезис о том, что значительная часть Я не менее бессознательна, чем нечто, находящееся по ту сторону сознания, то становится понятной соразмерность того и другого, с точки зрения классического психоанали­за. Во всяком случае для понимания этой соразмерности в психоанализе использовался такой образ, которйй не оставлял никаких сомнений на этот счет. Психика челове­ка сравнивалась с айсбергом, одна треть которого (созна­ние) находится над водой, а две трети которого (бессозна­тельное) скрыто под водой.

Обращаясь к рассмотрению бессознательного психи­ческого, Фрейд стремился понять механизм перехода пси­хических актов из сферы бессознательного в систему со­знания. Это имело непосредственное отношение как к те­ории, так и к практике психоанализа. В исследователь­ском плане необходимо было уяснить, как и каким обра­зом возможно осознание бессознательного. В клиниче­ском отношении важно было разработать технические средства, способствующие обретению пациентами знаний о своих бессознательных влечениях и желаниях с целью дальнейшего освобождения от симптомов психического заболевания. И в том, и в другом случае возникали затруд­нения, требующие своего прояснения.

5. Познание бессознательного

В самом деле, Фрейд исходил из того, что, подобно физи­ческому, психическое не должно быть в действительности именно таким, как оно нам представляется. Одно дело реа-

льность, а другое — представление о ней. Одно дело воспри­ятие психической реальности сознанием и другое — бессоз­нательные психические процессы, являющиеся объектом сознания. Поэтому перед психоаналитиком встает не про­стой вопрос: как возможно познание бессознательного пси­хического, если, по существу, оно столь же неизвестно чело­веку, как и реальность внешнего мира?

Фрейд отдавал себе отчет в том, что раскрытие содер­жания бессознательного является трудной задачей. Одна­ко он полагал, что, как и в случае познания материальной реальности, при осмыслении психической реальности не­обходимо вносить коррективы к внешнему восприятию ее. Еще Кант говорил о том, что восприятие не тождест­венно воспринимаемому, и на основании этого проводил различие между вещью «в себе» и «для себя». Фрейд не стремился постигнуть суть подобных тонкостей. Но он исходил из того, что коррективы к внутреннему восприя­тию — дело посильное и в принципе возможное, поско­льку, как он полагал, понимание внутреннего объекта в какой-то степени является даже более легким, чем позна­ние внешнего объекта.

Конечно, можно не соглашаться с некоторыми утвер­ждениями Фрейда, тем более, что, как показывает реаль­ная практика, познание внутреннего мира человека ока­зывается делом более трудным, чем познание окружаю­щей его материальной действительности. Не случайно, в XX веке благодаря научно-техническим знаниям удалось найти ключ к открытию многих тайн окружающего мира, что нельзя сказать о постижении тайников человеческой души. Однако столь оптимистический настрой Фрейда по отношению к возможностям познания бессознательного психического объяснялся тем, что психоаналитические представления о вытесненном бессознательном включали в себя вполне определенную, хотя, быть может, на первый взгляд странную установку. Согласно этой установке, в психике человека могут протекать такие процессы, кото­рые, в сущности, ему известны, хотя вроде бы он ничего не знает о них.

Те, кто отрицал бессознательное, нередко ставили вполне резонные вопросы. Как можно говорить о чем-то, чего мы не осознаем? Как можно вообще судить о бессоз­нательном, если оно не является предметом сознания? На­сколько в принципе возможно познание того, что нахо-

дится за пределами сознания? Эти вопросы требовали своего ответа, и над их решением безрезультатно ломали голову многие мыслители. Трудности, связанные с самим подходом к решению данных вопросов, порождали такое умонастроение, в соответствии с которым разумный вы­ход из положения состоял в отказе от признания бессозна­тельного как такового.

Фрейда не устраивала подобная ситуация. Признав за бессознательным психическим статус реальности, он не мог обойти стороной все эти вопросы, которые так или иначе сводились к рассмотрению того, как и каким обра­зом можно познать то, что ускользает из сознания челове­ка. И он начал осмысление вопроса о познании бессозна­тельного с элементарных вещей, с общих рассуждений о знании как таковом.

Подобно своим предшественникам, Фрейд исходил из того, что все человеческое знание так или иначе связано с сознанием. Собственно говоря, знание всегда выступает в качестве со-знания. В свою очередь, это означает, что бес­сознательное может быть познано не иначе, как посредст­вом становления его сознательным. «Даже бессознатель­ное, — подчеркивал Фрейд, — мы можем узнать только пу­тем превращения его в сознательное» [14. С. 846]. Но тра­диционная психология сознания или игнорировала бес­сознательное, или в лучшем случае допускала его в качест­ве чего-то такого демонического, что подлежало скорее осуждению, нежели познанию. В отличие от психологии сознания психоанализ не только апеллирует к бессознатель­ному психическому, но и стремится сделать его объектом по­знания.

Перед Фрейдом, для которого бессознательное пси­хическое стало важным объектом познания, с неизбеж­ностью встал вопрос: каким образом возможно превра­щение бессознательного в сознательное, если оно само по себе не является со-знанием, и что значит сделать не­что сознательным? Можно допустить, что протекающие в глубинах человеческой психики бессознательные про­цессы сами по себе доходят до поверхности сознания или, наоборот, сознание каким-то неуловимым образом прорывается к ним. Но такое допущение не способствует ответу на поставленный вопрос, так как обе возможности не отражают реального положения вещей. Ведь до созна­ния могут дойти только предсознательные процессы, да и

то человеку необходимо приложить немалые усилия к тому, чтобы это произошло. Вытесненному бессознатель­ному дорога к сознанию закрыта. Сознание тоже не может овладеть вытесненным бессознательным, поскольку оно не знает того, что, зачем и куда вытеснено. Получается вроде бы тупик.

Чтобы выйти из тупика, Фрейд попытался найти ка­кую-то иную возможность перевода внутренних процес­сов в сферу, где открывался простор для их осознания. Та­кая возможность представилась ему в связи с найденным решением, аналогичным тому, о котором в свое время го­ворил еще Гегель. Немецкий философ высказал как-то остроумную мысль, согласно которой ответ на вопросы, остающиеся без ответа, заключается в том, что должны быть иначе поставлены сами вопросы. Не ссылаясь на Ге­геля, Фрейд именно так и поступил. Он переформулиро­вал вопрос, каким образом что-либо становится сознате-^ льным. Более целесообразным для него становится поста­новка вопроса, каким образом что-либо может стать пред- • сознательным.

Фрейд соотносил предсознательное со словесным вы­ражением бессознательных представлений, поэтому ответ на переформулированный вопрос не вызывал каких-либо затруднений. Он звучал, таким образом, в соответствии с которым нечто становится предсознательным посредст­вом соединения с соответствующими словесными пред­ставлениями. Теперь необходимо было ответить только на вопрос, как вытесненное может стать предсознательным. Но здесь на передний план выдвигалась непосредственная аналитическая работа, с помощью которой создавались необходимые условия для возникновения опосредущих звеньев, способствующих переходу от вытесненного бес­сознательного к предсознательному.

В целом, Фрейд попытался по-своему ответить на ка­верзный вопрос о возможностях осознания бессознатель­ного. Для него сознательные, предсознательные и бессоз­нательные представления не являлись «записями» одного и того же содержания в различных психических системах. Первые включали в себя предметные представления, оформленные соответствующим словесным образом. Вторые — возможность вступления в связь предметных представлений со словесными. Третьи — материал, оста­ющийся неизвестным, то есть непознанным, и состоящий

из одних предметных представлений. Исходя из этого, процесс познания бессознательного в психоанализе пере­носится из сферы сознания в область предсознательного.

Фактически, речь идет о переводе вытесненного бес­сознательного не в сознание, а в предсознательное. Осу­ществление этого перевода предполагается посредством специально разработанных психоаналитических приемов, когда сознание человека как бы остается на своем месте, бессознательное не поднимается непосредственно на сту­пень сознательного, а наиболее активной становится сис­тема предсознательного, в рамках которой появляется ре­альная возможность превращения вытесненного бессоз­нательного в предсознательное.

Таким образом, в классическом психоанализе Фрей­да познание бессознательного соотносится с возможно­стями встречи предметных представлений с языковыми конструкциями, выраженными в словесной форме. От­сюда то важное значение в теории и практике психоана­лиза, которое придается роли языка и лингвистических построений в раскрытии содержательных характери­стик бессознательного. В процессе психоаналитического сеанса происходит диалог между аналитиком и пациентом, где языковые обороты и речевые конструкции служат ис­ходной базой для проникновения в глубины бессознатель­ного. Однако здесь возникают специфические трудно­сти, обусловленные тем, что бессознательное имеет не только иную, инаковую, отличную от сознания логику, но и свой собственный язык. Бессознательное вещает на языке, который непонятен для непосвященных. Без зна­ния этого «иностранного» языка бессознательного не приходится рассчитывать на познание бессознательно­го психического. Особенно ярко специфический язык бессознательного проявляется в сновидениях человека, где различные образы и сюжеты пронизаны символи­кой. Этот символический язык бессознательного требу­ет своей расшифровки, что является не столь простой задачей, реализация которой предполагает знакомство человека с древней культурой, где язык символов был важной составной частью жизни людей.

Осознавая трудности, непосредственно соотнесенные с познанием бессознательного, Фрейд уделял значитель­ное внимание как раскрытию символического языка бес­сознательного, так и осмыслению возможностей перевода

вытесненного бессознательного в сферу предсознательно- < го. В процессе дальнейшего рассмотрения теории и прак­тики психоанализа придется специально обратиться к освещению вопроса о символическом языке бессознате­льного, поскольку этот вопрос является действительно важным и существенным в понимании психоанализа как такового. Пока же достаточно подчеркнуть, что Фрейд предложил такое специфическое толкование природы словесных представлений, благодаря которому им допус­калась логическая возможность осознания бессознатель­ного через предсознательные опосредствующие звенья.

Дело в том, что Фрейд выдвинул постулат о словесных представлениях как неких следах воспоминаний. В его по­нимании любое слово является в конечном счете не чем иным, как остатком воспоминания ранее услышанного слова. В соответствии с этим классический психоанализ основывался на признании наличия в человеке такого зна­ния, которое в общем-то у него есть, но о котором самому ему ничего не известно. Обладая определенным знанием, индивид тем не менее не осознает его до тех пор, пока не будет восстановлена цепь воспоминаний о реальных со­бытиях и переживаниях прошлого, некогда имевших мес­то в жизни отдельного человека или в истории развития человеческого рода.

С точки зрения Фрейда, сознательным может стать лишь то, что некогда уже было сознательным восприяти­ем. Очевидно, что при таком понимании познание бессоз­нательного становится, по сути дела, припоминанием, восстановлением в памяти человека ранее существовав­шего знания. Процесс познания бессознательного оказы­вается своего рода воскрешением знания-воспоминания, отрывочные составляющие которого находятся в предсоз-нательном, но глубинное содержание которого вытеснено в силу нежелания или неумения человека распознать за символическим языком бессознательного его стремления и желания, нередко ассоциирующиеся с какими-то скры­тыми демоническими силами, чуждыми индивиду как со­циальному и культурно-нравственному существу.

При таком подходе Фрейда к возможности познания бессознательного его размышления о необходимости вос­становления в памяти человека предшествующих воспо­минаний в своих существенных аспектах воспроизводят платоновскую концепцию об «анамнесисе». И это, дейст-

вительно, так, поскольку в трактовке этого вопроса на­блюдаются поразительные сходства между психоаналити­ческими гипотезами Фрейда и философскими идеями Платона.

Как известно, древнегреческий мыслитель считал, что в душе человека заложено смутное знание, которое нужно только припомнить, сделав его объектом сознания. На этом строилась его концепция познания человеком окру­жающего мира. Для Платона познавать что-либо прежде всего означало припоминать, восстанавливать принадле­жащее человеку знание. Аналогичных взглядов придержи­вался и Фрейд, полагавший, что познание возможно бла­годаря следам воспоминаний. Платон исходил из того, что у человека, который не знает чего-либо, имеется верное мнение относительно того, чего он не знает. Фрейд почти дословно воспроизводил ту же самую мысль. Во всяком случае, он подчеркивал, что, хотя человек далеко не всегда знает о явлениях, содержащихся в глубинах его психики, тем hq менее они, в сущности, ему известны.

Концепция познания Платона основывалась на при­поминании знания, существовавшего в виде априорно заданных идей. В классическом психоанализе Фрейда познание бессознательного соотносилось с филогенети­ческим наследием человечества, с филогенетически уна­следованными схемами, под влиянием которых жизнен­ные явления выстраивались в определенный порядок. Как в том, так и в другом случае речь шла о весьма сход­ных, если не сказать больше, однотипных позициях. Дру­гое дело, что эти позиции не были идентичны друг другу. Между ними существовали и некоторые различия. Так, Платон исходил из предпосылки существования объек­тивной мировой души, вещный мир которой отражен в человеческой душе в идеальных образах. Фрейд же сделал акцент на предметных представлениях, выраженных на символическом языке бессознательного, за которым скрывались филогенетические структурные образова­ния, возникшие в процессе эволюционного развития че­ловеческого рода.

Уже обращалось внимание на то, что топическое, ди­намическое и структурное рассмотрение бессознательно­го психического привело, с одной стороны, к углубленно­му пониманию взаимоотношений между сознанием и бес­сознательным, а с другой — к многозначности используе-

мого в психоанализе термина «бессознательное». Раз­мышления Фрейда о возможности познания бессознате­льного отчасти прояснили вопрос о том, как в принципе осуществляется переход от вытесненного бессознательно­го через предсознательное в сферу сознания, и в то же время внесли свою лепту в многозначность толкования бессознательного психического. И это именно так, поско­льку само бессознательное стало соотноситься не только с онтогенезом (развитием человека), но и с филогенезом (раз­витием человеческого рода). Такое понимание бессознате­льного нашло свое отражение в работе Фрейда «Тотем и табу» (1913), где были показаны сходства между психоло­гией первобытного человека, подверженного стадным ин­стинктам, и психологией невротика, находящегося во вла­сти собственных влечений и желаний.

Следует обратить внимание и на то обстоятельство, что многозначность понятия «бессознательное» в психо­анализе вызвала определенные трудности, связанные с конечными результатами познания бессознательного психического. Речь идет не столько о переводе бессозна­тельного в сознание, сколько о пределах психоанализа в выявлении существа бессознательности как таковой. Ведь в конечном счете исследовательская и терапевтиче­ская деятельность Фрейда была нацелена на раскрытие исходных составляющих бессознательного, а именно тех глубинных влечений, невозможность реализации и удов­летворения которых приводила, как правило, к возник­новению неврозов.

6. Метапсихология влечений

Раскрытие бессознательных влечений человека состав­ляло одну из основных задач теории и практики психоана­лиза. Если практика психоанализа была ориентирована на осознание человеком своих бессознательных влечений, то теория психоанализа демонстрировала возможности обна­ружения этих влечений и пути их осознания. Собственно говоря, на этом и прекращалась исследовательская деятель­ность Фрейда, так как в теоретическом плане возможности психоанализа оказывались исчерпанными. «Влечения и их преобразования, — подчеркивал он, — это то низшее, что в

состоянии познать психоанализ. Далее он уступает место биологическому исследованию» [15. С. 211].

Единственное, на что еще может претендовать психо­анализ, так это, пожалуй, на осмысление того, насколько правомерно вообще говорить о бессознательных влече­ниях. В самом деле, заслуга Фрейда состояла в выделении и исследовании бессознательного психического. Анализ этого бессознательного с неизбежностью привел к выяв^ лению наиболее значимых для развития и жизнедеятель­ности человека бессознательных влечений. Первонача­льно (до 1915 года) Фрейд полагал, что таковыми являют­ся сексуальные влечения (либидозные) и влечения Я (влечения к самосохранению). Затем, с изучением нар­циссизма, он показал, что сексуальные влечения могут быть обращены не только на внешний объект, но и на собственное Я. Сексуальная энергия (либидо) способна направляться не только вовне, но и вовнутрь. Исходя из этого, Фрейд ввел понятия объектного и нарциссическо-го либидо. Ранее выдвинутые им сексуальные влечения стали рассматриваться в плане объектного либидо, а вле­чения к самосохранению — как Я-либидо, или любовь к самому себе. И наконец, в 20-е годы (работа «По ту сто­рону принципа удовольствия») Фрейд соотнес сексуаль­ные влечения с влечением к жизни, а влечения Я — с вле­чением к смерти. Тем самым он сформулировал и выдви­нул концепцию, согласно которой у человека проявляют­ся два главных влечения — влечение к жизни (Эрос) и влечение к смерти (Танатос).

Поскольку представления Фрейда о влечениях челове­ка являются важной частью его учения о бессознательном, имеет смысл вкратце рассмотреть этот вопрос, прежде чем я перейду к освещению пределов психоанализа в позна­нии бессознательного.

В общем плане можно сказать, что влечение — это бес­сознательное стремление человека к удовлетворению сво­их потребностей. Фрейд, впервые использовавший это по­нятие в работе «Три очерка по теории сексуальности» (1905), проводил различие между инстинктом (Instinkt) и влечением (Trieb). Под инстинктом он понимал биологиче­ски наследуемое животное поведение, под влечением — пси­хическое представительство соматического источника раз­дражения.

Уделяя особое внимание половому влечению, Фрейд выделил сексуальный объект, то есть лицо, на которое направлено это влечение, и сексуальную цель, то есть действие, на совершение которого влечение толкает. Психоаналитическое понимание объекта, цели и источ­ника влечения он дополнил соответствующими пред­ставлениями о силе влечения. Для количественной ха­рактеристики сексуального влечения Фрейд использовал понятие «либидо» как некую силу или энергию, способст­вующую измерению сексуального возбуждения. Либидо направляет сексуальную деятельность человека и позво­ляет описывать в экономических терминах протекаю­щие в психике человека процессы, в том числе связан­ные с невротическими заболеваниями.

В работе «Влечения и их судьбы» (1915) Фрейд углу­бил свои представления о влечениях, подчеркнув, что целью влечения является достижение удовлетворения, а объектом — тот, посредством которого влечение может достичь своей цели. Согласно его взглядам, влечение подвергается влиянию трех полярностей: биологиче­ской полярности, включающей в себя активное и пас­сивное отношение к миру; реальной — подразумеваю­щей деление на субъект и объект, Я и внешний мир; эко­номической — основанной на полярности наслаждения (удовольствия) и неудовольствия. Что касается судьбы влечений, то, по его мнению, существует несколько воз­можных путей их развития. Влечение может обратиться в свою противоположность (превращение любви в нена­висть и наоборот). Оно может обратиться на саму лич­ность, когда направленность на объект сменяется уста­новкой человека на самого себя. Влечение может оказа­ться заторможенным, то есть готовым отступиться от объекта и цели. И наконец, влечение способно к сублима­ции, то есть к модификации цели и смены объекта, при которой учитывается социальная оценка.

В лекциях по введению в психоанализ, написанных в 1932 (1933) году, Фрейд обобщил свои взгляды на жизнь влечений. В свете этих обобщений психоаналитическое понимание влечений приобрело следующий вид:

а) влечение отличается от раздражения, оно происхо­дит от источника раздражения внутри тела и действует как постоянная сила;

б) при рассмотрении влечения в нем можно различать
источник, объект и цель, где источник влечения — состоя­
ние возбуждения в теле, а цель — устранение этого возбуж­
дения;

в) влечение становится психически действенным на
пути от источника к цели;

г) психически действенное влечение обладает опреде­
ленным количеством энергии (либидо);

д) отношение влечения к цели и объекту допускает за­
мену последних, они могут быть заменены другими целя­
ми и объектами, в том числе социально приемлемыми
(сублимация);

е) можно различать влечения, задержанные на пути к
цели и задерживающиеся на пути к удовлетворению;

ж) существует различие между влечениями, служащи­
ми сексуальной функции, и влечениями к самосохране­
нию (голод и жажда), причем первые характеризуются
пластичностью, замещаемостью и отстраненностью, в то
время как вторые — непреклонны и безотлагательны.

В садизме и мазохизме наблюдается слияние двух ви­дов влечений. Садизм — влечение, направленное вовне, к внешнему разрушению. Мазохизм, если отвлечься от эро­тического компонента, — влечение к саморазрушению. Последнее (влечение к саморазрушению) можно считать выражением влечения к смерти, которое приводит живое к неорганическому состоянию.

Выдвинутая Фрейдом теория влечений вызвала неод­нозначную реакцию со стороны психологов, философов, врачей, в том числе и психоаналитиков. Многие из них подвергли критике метапсихологические (основанные на общей теории человеческой психики) представления о вле­чениях человека. Сам же Фрейд неоднократно подчерки­вал, что влечения составляют такую область исследова­ния, в которой трудно ориентироваться и нелегко до­стичь ясного понимания. Так, первоначально понятие «влечение» было введено им для отграничения душевно­го от телесного. Однако впоследствии ему пришлось го­ворить о том, что влечения управляют не только психиче­ской, но и вегетативной жизнью. В конечном счете, Фрейд признавал, что влечение является довольно тем­ным, но в психологии незаменимым понятием и что вле­чения и их превращения — это конечный пункт, доступный психоаналитическому познанию.

Как известно, среди психологов, философов и физис логов второй половины XIX столетия велись дискуссии i поводу того, существуют ли бессознательные представле ния, умозаключения, влечения, действия. Одни из ш считали, что можно говорить лишь о бессознательны» представлениях, но нет необходимости вводить понят» «бессознательные умозаключения». Другие признавал} правомерность того и другого. Третьи, напротив, вообще! отрицали существование каких-либо форм бессознатель-| ного.

Подобно некоторым исследователям, Фрейд также! поднимал вопрос о том, существуют ли бессознательные I чувства, ощущения, влечения. Казалось бы, с учетом] того, что в психоанализе бессознательное психическое; рассматривалось в качестве важной и необходимой гипо- J тезы, подобная постановка вопроса выглядела более чем странной. Ведь исходные теоретические постулаты и ко­нечные результаты исследовательской и терапевтиче­ской работы Фрейда совпадали в одном — в признании бессознательных влечений как главных детерминантов человеческой деятельности. И тем не менее он ставил пе­ред собой вопрос: насколько правомерно говорить о бес­сознательных влечениях? Причем, как это может быть не парадоксально на первый взгляд, ответ Фрейда на дан­ный вопрос являлся совершенно неожиданным. Как бы там ни было, но он подчеркивал, что бессознательных аффектов не бывает и по отношению к влечениям вряд ли можно говорить о каком-либо противостоянии сознате­льного и бессознательного.

Почему же Фрейд пришел к подобному заключению? Как это все соотнести с признанием им бессознательного психического? Какую роль в его взглядах на влечения че­ловека сыграли его размышления о пределах психоанализа в познании бессознательного? И наконец, почему он по­ставил под сомнение вопрос о существовании бессознате­льных влечений, который, казалось бы, перечеркивал его учение о бессознательном?

В действительности, Фрейд не думал отрекаться от своего психоаналитического учения о бессознательном психическом. Напротив, все его исследовательские и тера­певтические усилия были сконцентрированы на выявле­нии бессознательного и возможностях перевода его в соз­нание. Однако рассмотрение бессознательного психиче-

ского в познавательном плане заставило Фрейда не только признать ограниченность психоанализа в познании бес­сознательного, но и обратиться к уточнению того смысла, который обычно вкладывается в понятие «бессознатель­ное влечение».

Специфика обсуждаемых Фрейдом вопросов состояла в том, что, по его глубокому убеждению, исследователь может иметь дело не столько с самими влечениями челове­ка, сколько с определенными представлениями о них. Со­ответственно этому пониманию, все рассуждения о влече­ниях, с точки зрения их сознательности и бессознательно­сти, являются не более, чем условными. Подчеркивая дан­ное обстоятельство, Фрейд писал: «Я и в самом деле ду­маю, что противоположность сознательного и бессознате­льного не находит применения по отношению к влече­нию. Влечение никогда не может быть объектом сознания, им может быть только представление, отражающее в со­знании это влечение. Но и в бессознательном влечение может быть отражено не иначе, как при помощи представ­ления... И если мы все-таки говорим о бессознательном влечении, или о вытесненном влечении, то это только бе­зобидная небрежность выражения. Под этим мы можем понимать только такое влечение, которое отражено в пси­хике бессознательным представлением, и ничего другого под этим не подразумевается» [16. С. 135].

Таким образом, хотя Фрейд постоянно апеллировал к понятию «бессознательное влечение», речь шла, по сути дела, о бессознательном представлении. Двусмыслен­ность подобного рода весьма характерна для классическо­го психоанализа. И не случайно, учение Фрейда о бессоз­нательном психическом и основных влечениях человека встретило такие разночтения со стороны его последовате­лей, не говоря уже о критически настроенных противни­ках, что привело к возникновению разнонаправленных тенденций в рамках психоаналитического движения.

«Безобидные небрежности выражения»", о которых го­ворил Фрейд, в действительности оказались не такими уж безобидными. Они имели далеко идущие последствия. И дело не только в том, что многосмысленность понятия «бессознательное» и двусмысленность в трактовке влече­ний человека нередко сказывались на интерпретации пси­хоанализа как такового. Более существенно то, что за все­ми неясностями и недомолвками, касающимися понятий-

ного аппарата психоанализа, скрывалась эвристическая i содержательная ограниченность, затрудняющая в конеч^ ном счете познание и понимание бессознательного. Др roe дело, что это была действительно необычайно трудна область исследования и практического использования знаний в клинической практике, делавшая честь любол ученому и аналитику, если он хотя бы в какой-то степени продвинулся в направлении изучения бессознательног психического. Фрейд не составлял исключения в этом от-,] ношении. Напротив, он являлся одним из тех, кто не толь-1 ко поставил принципиальные вопросы относительно при- i роды и возможности познания бессознательного, но и на- з метил определенные пути, следование которым позволило 1 и ему самому, и другим психоаналитикам внести посиль­ный вклад в дело изучения бессознательного.

При осмыслении проблемы бессознательного психи­ческого Фрейд выдвинул несколько идей, оказавшихся важными для теории и практики психоанализа. Помимо сделанных им различий между сознательным, предсозна-тельным и вытесненным бессознательным, а также при­знанием «третьего» не вытесненного бессознательного (Сверх-Я) он рассмотрел свойства и качества бессознате­льных процессов.

Дата добавления: 2015-06-04