Г. Зиммель о личности и человеке

Врезка

«Пока человека подобно всем органическим ви­дам считали мыслью Бога о творении, суще­ством, которое вступило в мир готовым, осна­щенным всеми своими свойствами, то было ес­тественно и даже необходимо рассматривать отдельного человека как замкнутое единство, как неделимую личность, "простая душа" кото­рой находила выражение и аналогию в совокуп­ном единстве ее телесных органов. Эволюцион-но-историческое мировоззрение делает это не­возможным. Подумаем о тех неизмеримых изменениях, через которые должны были прой­ти организмы, прежде чем они могли от своих примитивных форм подняться до человеческого рода; подумаем, соответственно, и о той неизме­римости влияний и жизненных условий, случай­ности и противоположности которых подверже­но каждое поколение; подумаем, наконец, об органической пластичности и наследственности, благодаря которым каждое из этих изменяющих­ся состояний добавило каждому из потомков тот или иной признак или видоизменение, — и абсо­лютное метафизическое единство человека предстанет в весьма сомнительном свете. Чело­век является скорее суммой и продуктом самых разнообразных факторов, о которых и с точки зрения качества, и с точки зрения функций лишь в очень неточном и относительном смысле мож­но сказать, что они слагаются в единство. В физиологии давно уже признано, что каждый организм есть, так сказать, государство, состо­ящее из государств, что его части все еще рас­полагают известной независимостью друг от друга, и только клетку можно рассматривать как настоящее органическое единство; но и она яв­ляется единством только для физиолога и лишь постольку, поскольку она, не считая существ, со­стоящих из одной протоплазмы, представляет простейшее образование, с которым еще связа­ны жизненные явления, между тем как сама по себе она есть в высшей степени сложное соеди­нение первоначальных химических элементов. С точки зрения последовательного индивидуализ­ма реальными сущностями оказываются лишь точечные атомы, а все сложное как таковое ока­зывается реальностью низшей степени. И ни один человек не знает, что следует подразуме­вать конкретно под единством души. Представ­ление о том, что где-то в нас находится будто бы некая сущность, которая является единственным и простым носителем душевных явлений, есть

У. Джеймс — один из предшественников символического интеракциониз-ма. Следовал идее о том, что жизненная ценность сознания уясняется, толь­ко исходя из эволюционной теории, считающей его орудием адаптации к среде. На этом основании разработал моторно-биологическую концепцию психики как особой формы активности организма, призванной обеспечить его эффективное выживание. Сознание, говорит он, — «это название несу­ществующей вещи, оно не имеет права занимать место среди основных прин­ципов. Те, кто еще остается верным ему, цепляются просто за эхо, за слабый отзвук, оставляемый исчезающим понятием "души" в воздухе философии». Джеймс полагал, что нелепо говорить о какой-то структуре сознания, состо­ящей из совокупности взаимосвязанных элементов. Поток сознания — это динамическая целостность, в которую погружен человек как пловец в океа­не. А потому он рассматривал сознание как индивидуальный поток, в кото­ром никогда не появляются дважды одни и те же ощущения или мысли. Он определяет «чистый опыт» как «непосредственный жизненный поток, пред­ставляющий материал для нашего последующего отражения».

Одной из важных характеристик сознания Джеймс считал его избира­тельность. С точки зрения Джеймса, сознание является функцией, которая «по всей вероятности, как и другие биологические функции, развивалась потому, что она полезна». Исходя из такого приспособительного характера сознания он отводил важную роль инстинктам и эмоциям, а также инди­видуальным физиологическим особенностям человека. Джеймс изучал со­знание с помощью самонаблюдения и самоанализа, а также подробного разбора литературных описаний психических процессов и рассказов людей.

Суть социальной концепции Джеймса — единение индивидуального и социального. Согласно Джеймсу, сознание соотносится не только с телесны-

совершенно недоказанный и с точки зрения те­ории познания несостоятельный догмат веры. И мы должны не только отказаться от однородной душевной субстанции, но и признать, что в ее содержании также нельзя открыть никакого на­стоящего единства; между мыслями ребенка и мыслями взрослого человека, между нашими те­оретическими убеждениями и нашей практичес-

кой деятельностью, между результатами труда в наши лучшие и худшие часы есть столько про­тивоположностей, что абсолютно невозможно открыть такую точку зрения, с которой все это оказалось бы гармоническим развитием перво­начального душевного единства. Остается толь­ко совершенно пустая формальная идея «Я»,

того «Я», в котором имели место все эти изме­нения и противоположности, но которое являет­ся тоже только мыслью и поэтому не может быть тем, что, возвышаясь якобы над всеми отдель­ными представлениями, охватывает их своим единством.

Итак, то, что мы соединяем некую сумму движе­ний атомов и отдельных представлений в исто­рию "индивида" уже неточно и субъективно. Если мы имеем право, как того хочет индивидуализм, считать подлинно объективным только то суще­ствование, которое в объективном смысле обра­зует единство в себе и для себя, и если соеди­нение таких единств в некое высшее образова­ние есть лишь производимый человеком синтез, в противоположность которому задача науки состоит в возвращении путем анализа к тем пер­вым единствам, то мы не можем также остано­виться на человеческом индивиде, но должны и его рассматривать в качестве субъективного со­единения элементов, тогда как предметом науки станут лишь его единообразные атомарные со­ставляющие».

Зиммель Г Избранное. Т. 2: Созерцание жизни. М.: Юрист, 1996. С. 311-313.

ми адаптивными действиями, но и с природой личности, под которой пони­мается «все, что человек считает своим». При этом личность отождествляет­ся с понятием «Я», рассматриваемом в качестве особой тотальности, имею­щей несколько форм: материальную, социальную, духовную, а социальный процесс есть социализация индивидуального сознания. Стремясь трактовать психику в качестве ее внешних и внутренних проявлений, Джеймс предло­жил теорию эмоций, согласно которой испытываемые субъектом эмоцио­нальные состояния (страх, радость и др.) представляют собой эффект физи­ологических изменений в мышечной и сосудистой системах:

«Специфическое различие между эмоциями и инстинктами заключается в том, что эмоция есть стремление к чувствованиям, а инстинкт — стремление к дей­ствиям при наличности известного объекта в окружающей обстановке. Но и эмоции имеют для себя соответствующие телесные проявления, которые заклю­чаются иногда в сильном сокращении мышц (например, в момент испуга или гнева); и во многих случаях может оказаться несколько затруднительным прове­сти резкую грань между описанием эмоционального процесса и инстинктивной реакции, которые могут быть вызваны тем же объектом... Как чисто внутренние душевные состояния, эмоции совершенно не поддаются описанию. Кроме того, такого рода описание было бы излишним, так как читателю эмоции, как чисто душевные состояния, и без того хорошо известны. Мы можем только описать их отношение к объектам, вызывающим их, и реакции, сопровождающие их. Каж­дый объект, воздействующий на какой-нибудь инстинкт, способен вызвать в нас и эмоцию... Человек может даже приходить в большую ярость, думая о нанесен­ном ему оскорблении, чем непосредственно испытывая его на себе, и после смер­ти матери может питать к ней больше нежности, чем во время ее жизни... Гнев, страх любовь, ненависть, радость, печаль, стыд, гордость и различные оттенки этих эмоций могут быть названы наиболее грубыми формами эмоций, будучи тесно связаны с относительно сильным телесным возбуждением. Более утончен­ными эмоциями являются моральные, интеллектуальные и эстетические чувство­вания, с которыми обыкновенно бывают связаны значительно менее сильные телесные возбуждения»⁴⁹.

Джеймс выдвинул гипотезу о том, что наши эмоции рождаются не в глу­бинах нашего мозга, а на периферии организма. Согласно его гипотезе, воздействия внешней среды автоматически вызывают определенные сдви­ги во внутреннем состоянии организма, а уже потом мозг присваивает «яр­лык» соответствующей эмоции. По Джеймсу, мы ощущаем радость пото­му, что смеемся, печальны потому, что плачем, и боимся потому, что дро­жим. Такое утверждение может показаться странным, тем не менее гипотеза находит убедительное подтверждение в жизни.

Символический интеракционизм сформировался в 20-е гг. XX в. в Чикаго, и его основоположником считается Джордж Герберт Мид (1863—1931) — американский социолог и социальный психолог, подлинный основатель символического интеракционизма⁵⁰. Мид учился в Германии и хорошо знал работы М. Вебера. Вместе с тем он продолжал и углублял традиции амери-

⁴⁹ Джеймс В. Психология. Ч. II. СПб.: Изд-во К.Л. Риккера, 1911. С. 323-324.

⁵⁰ Термин «символический интеракционизм» Дж. Мид ни разу не употребил. Возможно, он даже
удивился, узнав, что принадлежит к подобному направлению. Свое учение он называл «соци­
альным бихевиоризмом» (social behaviourism).

канского прагматизма, был известен при жизни как талантливый лектор, автор множества статей. Посмертное издание и переиздание его лекций и статей, а также фундаментальной работы «Разум, самость и общество» (1934) принесли ему мировую славу. Исходной посылкой для него послужило убеж­дение в том, что люди реагируют на окружающую среду и других людей в зависимости от значений, символов, которыми они наделяют свое окруже­ние.

Основной принцип интеракционизма в том, что индивид воспринима­ет (оценивает) себя в соответствии с оценками других, т.е. личность стано­вится для себя тем, что она представляет из себя для других в социальном мире. Понятия «роль», «принятие роли другого», «принятие роли обобщен­ного другого» позволили Миду, в отличие от Кули, анализировать не толь­ко непосредственные взаимодействия, но и поведение в сложной социаль­ной среде.

Дж. Мид пошел дальше Ч. Кули в социологическом анализе процесса развития «Я». Согласно Миду, завершенное человеческое «Я» состоит из двух частей — «Я-сам» (/) и «Я-меня» (те), причем первое есть реакция, отклик человека как субъекта деятельности на других людей и общество в целом, а второе — это «Я-концепция» (самопонимание, осознание себя) человека как объекта самовосприятия, рефлексии. «Я-меня» — это «Я-об-раз», складывающийся из того, как меня оценивают значимые для моей пер­соны люди, например родственники и друзья. «Я-сам» думает о «Я-меня» и реагирует на него так же, как и на других людей.

Проявление себя, обучение принятию роли другого — только часть про­цесса «Я». Мид различал «Я» и «Мы». «Я» — творческая спонтанная часть себя. «Мы» — интернализированные установки других. Диалог «Я» и «Мы» организует восприятие, игровое формирование, «Я-концепцию». В беседах с самим собой диалог ведут две части «Я» — собственные желания и голос другого. Например, вы решаете, что выбрать: засесть за учебник или погу­лять с друзьями. Первое — голос другого (учителя), второе — эмоциональ­ное «Я-желание». Победить может либо тот, либо другой. Один — голос культуры, второй — голос природы.

Одно из центральных мест в теории Мида занимает понятие межинди­видуального взаимодействия. По мысли Мида, именно в совокупности вза­имодействий формируются общество и индивидуальное сознание. Анализ взаимодействия Мид начинает с по­нятия жеста. Жест — это индивиду­альное действие, начало и отправной пункт взаимодействия. Он является стимулом, на который реагируют дру­гие участники взаимодействия. Жест предполагает наличие некоторого «референта», т.е. «идеи», на которую он указывает. Это означает, что жест выступает в качестве символа. В созна­нии человека, совершающего жест, и в сознании того, кто на этот жест ре­агирует, он вызывает один и тот же отклик, одну и ту же «идею», которую можно определить как значение жеста. В понимании Мида, жест — не толь­ко и не столько физический жест, сколько «вербальный жест» — слово.

Поэтому язык им рассматривается как главный конституирующий фактор сознания⁵¹.

По его мнению, процесс формирования личности включает три различ­ные стадии. Первая — имитация. На этой стадии дети копируют поведение взрослых, не понимая его. Затем следует игровая стадия, когда дети пони­мают поведение как исполнение определенных ролей: врача, пожарного, автогонщика и т.д.; в процессе игры они воспроизводят эти роли. Переход от одной роли к другой развивает у детей способность придавать своим мыслям и действиям такой смысл, какой придают им другие члены общест­ва, — это следующий важный шаг в процессе создания своего «Я». Третий этап, по Миду, — стадия коллективных игр, когда дети учатся осознавать ожидания не только одного человека, но и всей группы.

По мнению Дж. Мида, сознательное «Я» вырастает из социального про­цесса. Социализация и взросление человека понимаются как «обретение роли». Окружающие человека объекты становятся носителями смысла, они оказываются связанными с тем, что мы называем символами. Мид полагал, что самое существенное у человека — это его владение языком. Способность говорить делает его социальным существом. Он хотел укоренить психоло­гию в социальной действительности, поэтому считается, что интеракцио-низм появился как часть социальной психологии.

С его точки зрения, поведение человека является социальным. Причем люди одновременно и создают социальную среду, и находятся под ее воз­действием. Люди обретают свою человеческую природу благодаря тому, что они взаимодействуют с помощью символов, важнейшие из которых пред­ставлены в языке. Без символов не может быть ни человеческого общения, ни общества, так как символы обеспечивают средства, с помощью которых происходит общение.

Дж. Мид разработал теорию, в которой объясняется сущность процесса восприятия индивидов других личностей и развита концепция «обобщен­ного другого», в известной степени дополняющая и развивающая теорию «зеркального Я». В соответствии с концепцией Дж. Мида «обобщенный дру­гой» представляет собой всеобщие ценности и стандарты поведения неко­торой группы, которые формируют у членов этой группы индивидуальный-«Я-образ». Индивид в процессе общения как бы встает на место других индивидов и видит себя другой личностью. Он оценивает свои действия и наружность в соответствии с представляемыми оценками его «обобщенно­го другого».

Таким образом, человеческое «Я» изначально является социальным и формируется в ходе социального взаимодействия. Решающее значение при этом принадлежит овладению системой символов и принятию на себя роли другого (что достигается ребенком в ходе игры), а в дальнейшем — «обоб­щенного другого». «Обобщенный другой» относится к экспектациям об­ществ в целом, т.е. отрицает социальные статусы приемлемого поведения в роли. «Значимый другой» — конкретные стандарты приемлемого поведения (от «значимых других»), «обобщенный другой» (понятие Мида) — универ­сальные нормы, приложимые к роли.

⁵¹ См.: Ионин Л.Г. Социология культуры: путь в новое тысячелетие: Учеб. пособие для студентов вузов. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Логос, 2000.

Один из важных принципов интеракционизма — принцип обретения общности в разговоре, предполагает, что человек создается только в процес­се социального взаимодействия, прежде всего речевого, но не до и не после него. Возникающая в ходе такого взаимодействия общность, или социаль­ность, составляет суть человеческой природы, без и вне которой индивид ничто.

Дж. Мид считал, что «Я» («самость») — явление социальное по своей природе и вырастающее из отношений с другими людьми. Вначале, в мла­денчестве и раннем детстве, мы не умеем интерпретировать смысл чело­веческого поведения. Но как только дети обучаются придавать тот или иной смысл своему поведению, они делают первый шаг в мир вокруг них, первый шаг к социализации. Другими словами, как только у детей появляет­ся способность мыслить и о себе та­ким же образом, как и о других людях, они начинают приобретать чувство своего «Я», своей индивидуальности.

Многие идеи Мида совпадали с установками так называемой культурной школы, лидером которой признавался советский психолог Выготский, счи­тавший, что если лишить ребенка многообразия исполняемых ролей, он лишается и своего интеллекта и возможности развивать самосознание.

Выражение символический интеракционизм ныне обозначает несколько направлений социологии и социальной психологии. Оно было пущено в обращение в 1937 г. одним из учеников и последователей Мида Гербертом Блумером, который позднее стал главой второго поколения символическо­го интеракционизма. В его работах теоретические положения символичес­кого интеракционизма приобрели логическую стройность и завершенность. Их суть выражается в признании того, что, во-первых, человеческая деятель­ность осуществляется на основании значений, которые люди придают пред­метам и событиям; во-вторых, эти значения есть продукт взаимодействия (интеракции) между индивидами; в-третьих, такие значения являются ре­зультатом интерпретации символов, окружающих каждого индивида.

БЛУМЕР Герберт (Blumer Herbert) (1900-1987) — американский социолог и социальный психолог, представитель Чикагской школы, один из талантливейших учеников Дж. Мида, фактический создатель теории и школы символического ин­теракционизма. В 1925—1952 гг. преподавал в Чикагском университете, с 1952 г. возглавлял со­циологический факультет в Калифорнийском университете (Беркли), в 1940—1950 гг. работал членом Арбитражного совета по трудовым спо­рам, консультантом ЮНЕСКО в Бразилии. В те же годы был главным редактором American Journal of Sociology, в 1955 г. был избран президентом American Sociological Association. Кроме того, яв­лялся вице-президентом International Sociological Association. Получил научные награды от несколь-

ких американских университетов; пользовался огромной популярностью и лю­бовью среди студентов (они и коллеги нежно называли его Herb).

В молодости испытал сильное влияние прагматизма У. Джеймса и Д. Дью, позже —феноменологии, психоанализа, бихевиоризма, функционализма. Имен­но он придумал термин «символический интеракционизм», видимо, для того, чтобы придать законный социологический статус идеям Дж. Мида и Ч. Кули, которые до той поры обычно включались в состав социальной психологии. Он внес вклад во многие области социологии, в том числе в теорию познания, кол­лективное поведение, теорию социальных движений, индустриальную социоло­гию и трудовые отношения.

В соответствии с установками прагматизма он исходит из того, что зна­чение объекта определяется не присущими ему свойствами, а его ролью в поведении. Объект, по Блумеру, — это прежде всего то, что он значит в ожи­даемом и реальном социальном взаимодействии, устойчивость моделей которого делает их привычными, т.е. превращает в социальные институты. Следуя Миду, Блумер выделяет два уровня взаимодействия: символический (свойственный только человеку) и несимволический (свойственный всему живому).

Методология Блумера требует отказаться от жестких операциональных понятий, навязываемых социологии сциентизмом, в пользу содержатель­ных или качественных методов, которые обеспечат доступ к пониманию субъективного смысла человеческого поведения. В своих воззрениях он исходит из того, что значение объекта возникает только в процессе соци­ального взаимодействия, а не определяется присущими ему свойствами. Объект — это прежде всего то, что он значит в ожидаемом и реальном со­циальном взаимодействии, а чтобы понять жизнь группы, нужно иденти­фицировать мир ее объектов в терминах значений этой группы.

Социальное взаимодействие в символическом интеракционизме мыс­лится как исполнение человеком разнообразных ролей. В зависимости от того, какую социальную маску надевает на себя человек, тем он и становится в данный момент. В известном на весь мир эксперименте П.Г. Цимбардо студентов всего на две недели превратили в узников и надзирателей, но они настолько вжились в свои роли, настолько стали преследовать, избивать и ненавидеть друг друга, что эксперимент, проводившийся во взаправдашней тюрьме, пришлось через неделю прекратить.

Таким образом, студенты приняли участие в своего рода ролевой игре, целью которой было выяснить, как сыгранная роль отразится на поведении и переживаниях людей. Игра была спланирована так, что участники ниче­го не подозревали. Их забирали ночью, они не знали, где находятся, экспе­римент проходил непрерывно каждый день и ночь, испытуемые не имели контактов с внешним миром.

«Тотальный институт», как назвал тюрьму в 1961 г. один из лидеров ин-теракционизма Ирвинг Гоффман, целиком поглотил испытуемых. Они за­были прежние привычки, стереотипы и нормы поведения. Они полностью перевоплотились. Иными словами, в своих переживаниях и действиях сту­денты превратились в заключенных и надзирателей.

Так в социальном процессе формируется то, что интеракционисты на­зывают «своим Я» (англ. Self), т.е. способность воспринимать себя как дей­ствующее лицо. Способность осознавать, что свое «Я» развивается в соци-

альной жизни, посредством того, что Мид называет «взятием на себя роли» или «принятием отношения других к себе самому». Человек становится действующим лицом благодаря реакции других на себя. Он становится тем, кто он есть, потому что таким его делают другие. Если ребенку внушать, что он плохой мальчик, то он становится таковым. В эксперименте одни сту­денты превратились в настоящих надзирателей не потому, что так хотели они. Они перестали играть понарошку и сделались надзирателями по суще­ству потому, что другая группа студентов смотрела и относилась к ним имен­но как к надзирателям.

Второе поколение символических интеракционистов во главе с Г. Блуме-ром начиная с 30-х гг. провело не только теоретическую, но большую иссле­довательскую работу, опираясь не столько на традиционные количествен­ные методы, тесно связанные с математической статистикой, сколько на качественные, ориентирующиеся преимущественно на интервью, наблю­дение и эксперимент, которые не обязательно завершаются построением статистических таблиц.

В ходе такой работы выяснилось, что никакой объективной реальности, одинаковой для всех людей, никогда не существовало и не существует те­перь. Одно и то же событие в передаче его разными людьми выглядит со­вершенно по-разному. У каждого человека есть собственная интерпретация социальной реальности, которую он сам постоянно создает и пересоздает, наполняет смыслом и значениями, в которой живет только он сам и кото­рая оказывает решающее влияние на его роли и поступки.

Индивид является созидателем окружающего мира и придает ему смысл. Человек выступает одновременно субъектом и объектом для самого себя. Как субъект человек творит свое социальное окружение, а как объект он

испытывает воздействие этого окру­жения на себе. Посредниками здесь выступают «значимые другие», прежде всего самые близкие ему люди.

В отличие от них незнакомые, ано­ нимные люди, не имеющие конкрет­ного лица и превратившиеся в «лю­дей» или «народ» вообще, называются «обобщенными другими». «Обобщен­ный другой» у Мида обозначает общество как абстрактное целое, как систему институтов, в которых приходится участвовать людям: семья, об­разование, религия, экономические и политические институты. Для успеш­ной социализации необходимы оба компонента — «значимые другие» и «обобщенные другие», по отношению к которым ребенок по-разному дис­танцирован.

Интеракционисты считают, что общество не обладает тем, что можно было бы назвать объективной структурой. Общество следует понимать как постоянно происходящее взаимодействие между миллионами индивидов, каждый из которых несет свой смысл, свои намерения и дает миру свою интерпретацию событий. Ни человек, ни общество не являются ста­тичными, их следует понимать как процесс. И индивидуальное, и коллектив­ное действие создаются посредством того, что действующие индивиды ин­терпретируют ситуацию, а не благодаря тому, что какие-то внешние дви­жущие силы вызывают определенное поведение индивидов.

Дата добавления: 2015-06-04